* * *

Вскоре из Вестминстера приходит письмо: ее вызывают. С собой можно взять лишь нескольких фрейлин. Сердце сжимается от страха: вот оно, начало пути в Тауэр.

Быстро собравшись, королева и ее свита отправляются в город. Плыть приходится против ветра и течения в замерзающей воде, поэтому дорога занимает целую вечность — как и тот миг, когда Екатерина окунулась в лучистый синий взгляд Томаса, подаривший ей целое тысячелетие блаженства. Поистине у времени свои законы.

На фоне пасмурного неба мрачной серой глыбой высится Тауэр. Екатерина отводит глаза от страшной мертвой головы Суррея на мосту. Кэт Брэндон давится рыданиями: когда-то, в далекой юности, она была близка с Сурреем, и он даже писал ей стихи. Тауэр надвигается; Екатерина уже готова окончить здесь свое путешествие, и когда баржа, не останавливаясь, проплывает дальше, ей трудно поверить, что угроза миновала.

Наконец они прибывают к воротам Вестминстера, но и здесь королеву не встречает отряд алебардщиков, призванный заключить ее под стражу. Дамы пересекают двор, сражаясь с ледяным ветром, который злобно треплет ленточки на платьях. Отвороты чепцов громко хлопают, как крылья, заглушая шелест юбок и звук шагов по мокрой брусчатке.

В холле тепло. Немногочисленные придворные расступаются перед королевой. Стоит удивительная тишина — ни музыки, ни игр, ни гомона разговоров; все замерло, будто в сердце бури. В покоях уже растоплен камин и зажжены свечи; за окнами темно, хотя вечер еще не настал. Екатерина сидит с Ригом на коленях, не в силах ни на чем сосредоточиться, а Дот с горничными разбирают сундуки.

Вскоре докладывают о Хартфорде. Итак, час настал: за Екатериной пришли! Она вспоминает, как Хартфорд вел ее к Генриху в день, когда тот — нет, не сделал предложение, а отдал ласковый приказ выйти замуж. Тогда король поразил ее своей нежностью. Как заботливо он показывал ей Часослов, с каким доверием дал подержать засушенную примулу!.. Тем вечером перед Екатериной предстал человек, которым Генрих когда-то был, однако в последнее время он появляется все реже — его почти полностью вытеснил страшный двойник.

В ушах эхом отдается звон бьющихся стеклянных бокалов из того вечера. В неверном свете, льющемся из камина, осколки переливались, точно драгоценные камни…

* * *

Хартфорд пришел один — его сопровождает лишь паж. Опустившись на одно колено, гость снимает берет, стараясь не глядеть на королеву. В его позе есть что-то от Томаса, и глаза Екатерины наполняются слезами.

— Полно, Хартфорд, к чему церемонии! Проходите, садитесь. Какие у вас известия? — спрашивает она, поражаясь собственному спокойствию. Словно ничего не произошло и она все та же королева, а не дрожащая от страха женщина.