Мимо проходит один из приближенных короля. Завидев королеву, он низко кланяется, приветствует ее и целует руку, однако никак не отмечает того, что она сидит одна, затаившись в оконной нише.

— Почему к королю не допускают слуг, сэр Джон?

— В последние четыре дня не впускают никого, кроме ближайших советников и лекарей короля.

— А Хьюика?

— Он там.

— А мой брат?

— Его нет, мадам.

Итак, что бы там ни происходило, Парры в этом не участвуют. Хочется спросить: «А Томас Сеймур?» — однако вместо этого Екатерина произносит:

— Спасибо, сэр Джон, — как будто все происходящее совершенно нормально.

Сэр Джон явно не знает, как вести себя с королевой, которая должна узнавать все первой, а на деле не знает ничего, поэтому Екатерина отпускает его, не желая ставить в неловкое положение.

Интересно, получил ли Хьюик ее записку? Дай-то Бог!

Екатерина возвращается в свои покои. Фрейлины уже поднялись и готовятся к завтраку; обсуждают дождь, решают, кто пойдет выгуливать собак и нужно ли принести еще дров, — говорят о чем угодно, только не о том, что всех занимает. Когда с блюд снимают крышки, обезьяны поднимают визг, и Дот кормит их фруктами. Во рту у Екатерины пересохло, так что она через силу проглатывает лишь несколько кусочков.

Вскоре заглядывает Уильям Герберт. Наконец хоть какие-то известия!

Анна подбегает к мужу.

— Уилл, что происходит?

— Никаких новостей, — качает головой Уильям, опускаясь на одно колено перед королевой. — Меня послали сообщить, мадам, что король нездоров и не принимает посетителей.

Говоря это, он упорно смотрит в пол.

— Уилл, это же я! Поднимайся, давай поговорим с тобой без церемоний, мы ведь родня!

Уильям неловко встает, по-прежнему избегая смотреть ей в глаза, и бормочет, теребя кромку дублета:

— Прошу прощения…