Королева оборачивается к мистрис Сент-Лоу и кивком приказывает ей разобраться. Мистрис Сент-Лоу беззвучно подзывает пажа, тот берет Кэтрин на руки и выносит из зала. Джуно отправляют с ней, еще одного пажа – за врачом. Все происходит очень быстро – на другом конце зала едва ли что-то замечают. Я стараюсь привлечь внимание Левины, но она стоит довольно далеко, смотрит на Дадли и не видит моих усилий. Хочу спросить мистрис Сент-Лоу, нельзя ли уйти и мне, однако она уже вернулась на свое место, и церемония продолжается, словно ничего не случилось; мне остается лишь сходить с ума от беспокойства за сестру.

Наконец Дадли, все это время стоявший на коленях, заканчивает речь. Королева встает и подходит к нему, приказывает подать себе грамоту. Держит ее двумя пальцами, подальше от себя, будто боится, что свежие чернила испачкают платье. Печать, болтающаяся на ленте, почти касается запрокинутого лица Дадли.

– Сесил! – говорит королева. – Дайте мне нож.

Сесил спешит к королеве, на ходу разыскивая в карманах перочинный ножик.

– Неужели перья у вас не заточены, ваше величество? Позвольте, я распоряжусь…

– Просто дайте нож, – отвечает она.

Он протягивает ей нож и пятится, не сводя глаз с этой сцены. Взгляд его скользит по треугольнику между Дадли, грамотой в левой руке королевы и ножом в правой.

Елизавета делает шаг к своему фавориту, одаривает его холодной улыбкой.

– Лорд Роберт, – говорит она, чуть наклонив голову, – разве мы не женщина?

– Ваше всемилостивое величество – прекраснейшая из женщин нашей страны, – отвечает он.

– Что ж, как женщина, я решила воспользоваться известным женским правом передумать!

По залу проносится слитный вздох; все в изумлении следят за тем, как королева вспарывает грамоту ножом, еще и еще раз – пока бумага не распадается на полосы, и печать с глухим стуком не падает на пол. Зрители дружно ахают; Дадли еле сдерживает ярость, а Сесил – торжествующую усмешку.

– Мне подумалось, – продолжает королева, – что неуместно возводить в пэрское достоинство человека, семья которого насчитывает три поколения изменников. Пусть никто не скажет, что история ничему нас не учит.

Дадли открывает рот и хочет что-то сказать, но королева, выставив руку ладонью вперед, приказывает ему замолчать.

– Увидимся завтра в Элтхэме, лорд Роберт. Уверена, вы подберете для нас самых лучших лошадей.

Она так же безмятежно улыбается, словно довольная тем, как славно разыграла беднягу Дадли. Тот поднимается на ноги и, пятясь, уходит прочь – и, кажется, при его уходе слышится шипение, словно на маскараде, когда дьявол проваливается сквозь землю.