– Это Фрэнсис! Я видела, как она выпускала птиц.

Нехорошо? Да, еще бы! Мне должно быть стыдно, но… нет. Не могу я всегда быть «золотой малышкой Мэри».

Из коридора доносится какой-то шум и отвлекает наше внимание от птиц. Входит человек, которого я никогда раньше не видела. Низко кланяется, сняв шляпу и обнажив гладкие черные волосы, блестящие и зализанные назад. Физиономия тоже блестит, словно он и ее смазал маслом. Он что-то шепчет леди Ноллис, та передает его слова королеве, и Елизавета, улыбнувшись, громко говорит:

– Так ведите ее сюда! Мы давно ее ждем!

Незнакомец выскальзывает из зала и почти сразу возвращается, ведя за собой карлицу. Она, судя по всему, очень напугана, взгляд бегает туда-сюда. Чернильно-черные волосы зачесаны назад с высокого квадратного лба и заплетены в косу, доходящую почти до пола. Наконец ее взгляд останавливается на мне – быть может, потому что я здесь единственная одного с ней роста. Я улыбаюсь; она старается ответить тем же, но губы у нее дрожат, и улыбка не выходит.

– Ваше величество, позвольте представить вам Ипполиту Татарскую!

Лиззи Мэнсфилд беззастенчиво пялится на коротышку, а когда та пытается присесть в глубоком реверансе – что нелегко из-за коротеньких ножек – Фрэнсис Мотэс громко фыркает, и между фрейлинами волной расходятся смешки. Ипполита еще и очень странно одета – быть может, так одеваются в Татарии: на ней коротенькая юбочка, из-под нее видны толстенькие ножки, перевитые алыми лентами, прикрепленными к розовым танцевальным туфелькам. Спутник карлицы, кланяясь и сияя улыбкой, снова обращается к королеве:

– Ваше величество, я пробовал научить ее нашему языку, но она не слишком способна к учению… настоящая дикарка…

– Нам говорили, что у нее красивый голос, – перебивает его королева. – Пой!

Мужчина начинает ритмично хлопать в ладоши. Ипполита набирает воздуху в грудь, словно раздувается – и начинает петь песню на своем языке, полном странных гортанных звуков. Музыка будто возвращает карлицу к жизни; по лицу ее расплывается улыбка. И верно, голос у нее чудный: такого я никогда прежде не слыхивала. Все слушают, как завороженные, забыв об ее уродстве, на которое глазели с открытыми ртами всего минуту назад. Даже Фрэнсис Мотэс зажмурилась и с блаженным видом наслаждается пением.

Закончив песню, Ипполита снова делает неуклюжий реверанс. Пауза; затем королева несколько раз хлопает в ладоши, и все мы начинаем аплодировать следом за ней.

– Пусть она сядет рядом с нами, – говорит Елизавета, обращаясь не к Ипполите, а к ее намасленному спутнику, торжествующему свой успех. – Леди Мэри, – поворачивается она ко мне, – садитесь с нами и вы. Пусть она чувствует себя как дома.