За спиной слышится скрип двери; обернувшись, вижу Киза.

– Я должен кое-что вам показать, – говорит он негромко и, закрыв за собой дверь, достает из-под дублета миниатюру.

В первый миг мне приходит в голову, что он нашел себе невесту и хочет показать ее портрет; однако с удивлением вижу изображение моей сестры с ребенком на руках, почти такое же, как то, что храню у себя под корсажем. Я беру его в руки и внимательно разглядываю. Это копия, очень похожая, но с некоторыми отличиями. На миниатюре Левины фон лазурный, здесь же темный, почти черный; даже глаза у Кэтрин темные, а не васильковые, как в жизни, – и волосы не соломенно-золотые, а рыжие, как пламя. Тем не менее на портрете, несомненно, она и маленький лорд Бошан: крохотной ручонкой он держится за меховую оторочку ее воротника, точь-в-точь как на моей миниатюре; на длинных изящных пальцах Кэтрин – пара памятных мне колец, тех, что сестра носила на цепочке на шее. И все же это совсем другой портрет. Даже нарисовано иначе: неизвестный художник пишет четко и жестко, ему недостает туманной нежности, по которой сразу узнаются работы Левины.

– Это не работа мистрис Теерлинк, – говорю я и, достав из-за корсажа свою миниатюру, протягиваю ему обе для сравнения.

– Верно, – говорит он. – Когда видишь их рядом, сразу понятно, где оригинал, а где копия. Боюсь, очень много таких копий уже разошлось по рукам среди реформатов.

– Откуда вы его взяли?

– Мне принесла Дороти Стаффорд. Сказала, нашла его у одной своей кузины. Ее это встревожило, и она решила, что вам стоит знать. Боюсь гадать, что будет, если этот портрет попадет на глаза королеве!

Внутри у меня что-то болезненно сжимается.

– Можно мне взять? – спрашиваю я. – Покажу Левине. Может быть, она знает, откуда это.

Он кивает – и, кажется, хочет что-то сказать, но останавливается; живой взгляд его серых глаз скользит к окну и снова на меня.

– Что? – спрашиваю я.

И он отвечает просто:

– Берегите себя.

* * *

Прибыв в королевские покои, слышу, что Елизавета еще не выходила; и даже музыканты не могут заглушить жаркого спора, доносящегося из-за двери, за которой заседает Совет. Заметив Левину, сидящую одну в уголке и что-то набрасывающую, подсаживаюсь к ней и показываю миниатюру, полученную от Киза. Некоторое время Левина ее рассматривает, а потом спрашивает тихо:

– Кто видел твой экземпляр? Он единственный, других не было.

Я прикасаюсь к груди, где под платьем скрывается моя миниатюра.

– Ви́на, его никто не мог увидеть! Я его не снимаю, даже сплю с ним.

– Тогда не понимаю. – На ее лице читается тревога. – Это копия моей работы. Очевидно, не совпадение: слишком много общих деталей. Кто-то очень постарался выдать ее за мое произведение. Человек с ненасмотренным глазом решит, что рисовала я. – Она снова внимательно изучает миниатюру. – Однако, Мэри, взгляни на отличия. Здесь у Кэтрин воротник из горностая – королевского меха. И волосы не золотистые, а огненно-рыжие, как у Елизаветы и ее отца. – Она еще сильнее понижает голос, хотя подслушать нас не могут – мы сидим вдвоем в дальнем углу. – Смысл ясен: на портрете – младенец королевской крови. Крови Тюдоров. Взгляни сюда, на миниатюру, приколотую к платью Кэтрин: на ней нет лица. Художник убрал отсюда Хертфорда. Мэри, мне это совсем не нравится!