– Мод, сколько лет прошло? – спрашиваю я. Пытаюсь вспомнить места, о которых она говорила, – и не могу, все ускользает. А сколько лет сейчас Тому? – Сколько лет моему сыну?

– Пять, миледи. Чудесный мальчик, здоровый и крепкий.

– Пять? Но когда… кто украл все эти годы?

Она подносит ко мне чашку, от которой поднимается пар.

– Может быть, выпьете бульона?

Мясной запах, от которого воротит. Один только запах наполняет меня грехом. Я медленно качаю головой.

– Ну хоть глоточек! Вам сразу станет легче.

– Мод! – Я хватаю девушку за руку. – Позаботься о нем, когда…

По ее испуганному лицу ясно, что она прекрасно меня поняла. Мод, как и я, знает, что мне недолго осталось.

– Обещаю, – отвечает она.

Меня охватывает внезапный ужас. Соскальзываю в бездну; память моя уже рухнула туда, а скоро рухну и я сама. «Я научу тебя умирать, – шепчет рядом Джейн. – Научу умирать… Научу умирать…» И Христос – светлый, как солнце, с белоснежной кожей, на которой расцветает алый цветок и падают, падают, вечно падают лепестки. Он здесь; Он мне улыбается.

– Мод, помоги мне встать на молитву.

Говоря это, я не знаю, где найду силы подняться с кровати. Ловкие руки Мод обхватывают меня за талию; удается пройти несколько шагов, а потом я падаю на колени на молитвенную подушку. Пробормотав молитву, извлекаю кусочек белого хлеба, спрятанный в складках платья, и, закрыв глаза, держа в уме образ Христа, кладу его на язык. Рот наполняется слюной; хлеб разбухает и растет во мне – вот он уже с мой кулак, вот с дыню, вот больше живота, в котором я носила дитя, вот больше самой земли и всего, что на ней. Я глотаю этот хлеб; как можно им не насытиться?

– Господи, услышь молитву мою, внемли молению моему по истине Твоей; услышь меня по правде Твоей…[56]

– Миледи, я попрошу священника прийти и помолиться с вами, – шепчет Мод.

В комнате, как тени, толпятся люди. Среди них вижу Джейн: она стоит в изножье кровати и протягивает мне руку – ждет, что я отправлюсь с ней. Кто-то подходит. Ах да, сэр Оуэн. Прежде чем уйти с Джейн, я должна сказать… то, что должна сказать.

– Как вы себя чувствуете? – спрашивает он.

Снова я без труда нахожу слова – они льются легко и свободно, словно речной поток:

– Ныне, отходя к Господу, прошу вас дать мне обещание. Обещайте, что сами, лично обратитесь к ее королевскому величеству и передадите ей просьбу из уст умирающей: молю простить то огорчение, что я ей нанесла, молю, чтобы она была добра к моим детям и не возлагала моей вины ни на них, ни на моего мужа, для которого смерть моя станет тяжелым ударом…