Он не в силах говорить – только издает какое-то восхищенное: «А-а-ах!», звук чистого счастья.
– Но как быть с королевой? – Не хочу разрушать его радость, однако рано или поздно заговорить об этом придется – и лучше не тянуть.
– Она никогда не даст согласия. Высмеет меня и прогонит со службы, – признает Томас с тяжелым вздохом. Похоже, до сих пор этот вопрос просто не приходил ему в голову.
– Значит, поженимся, а ее не спросим! – Будь здесь Кэтрин, она бы меня одобрила! – И я сделаюсь мистрис Никто. Королева вряд ли станет возражать – наш брак не представляет никакой угрозы ее престолу, даже наоборот.
Звучит логично. Однако вдруг я понимаю, что забыла о главном препятствии – о своем безобразном теле; и эта мысль с жестокой непреложностью сбрасывает меня с небес на землю.
– Но… – начинаю я.
– Но что? – с тревогой спрашивает он, и я вижу, как почти зримо уходит из него радость. Одно мое слово способно сделать его счастливым или несчастным.
– Мое тело, – говорю я. – Оно не создано для…
Томас проводит ладонью по моей спине, и я мгновенно умолкаю. До сих пор меня касались лишь равнодушные женские руки, втискивавшие искривленное тело в неподходящие для него корсеты и платья. Неудивительно, что я не выношу даже легчайших прикосновений! Но…
– Мэри, в моих глазах вы совершенны и внутри, и снаружи. – Томас снимает с мизинца кольцо и кладет мне на ладонь. – Этим кольцом я обручаюсь с вами. Вот доказательство моей искренности.
Я подношу кольцо к губам, целую розовый камень. А потом, охваченная неведомой прежде смелостью, идущей рука об руку с незнакомым прежде желанием, расстегиваю верхнее платье, стягиваю с плеч, развязываю шнуровку высокого гофрированного воротника.
– Прикоснись ко мне! – шепчу я, глядя ему в глаза, сама едва веря, что говорю такое.
Он кладет ладонь мне на затылок. Гладит верхнюю часть горба, из-за которой у меня искривлена шея, потом скользит ладонью ниже – под сорочку, к самой обезображенной части моего тела; и под его рукой я словно распрямляюсь, расправляюсь, словно устрица, каким-то чудом освобожденная от раковины. Я больше не горбунья Мэри Грей; совсем скоро я стану мистрис Никто!
Королева стрелой вырывается из зала Совета. Она кипит от ярости; члены Совета квохчут вокруг и пытаются ее урезонить.
– Дарнли? – восклицает она в полный голос. – Дарнли?! Эта женщина меня доконает!
Я как раз собиралась поведать ей о своей свадьбе; но, похоже, сейчас не самый подходящий момент.
– Не желаю больше об этом слушать! Где музыканты?
Члены Совета растекаются по углам, а королева усаживается в кресло в центре комнаты. Сесил незаметно отделяется от остальных. Лютнист начинает наигрывать старинную песенку, что, помню, пела мне