Эшлин повиновалась и оставила книги рядом с сине-белой эмалированной миской, затем достала пачку открыток и писем и положила их сверху. Она обменялась неловкими взглядами с Итаном, пока Мэриан заваривала чай и ставила на лакированный поднос чашки, блюдца и тарелку с сахарным печеньем. Напряжение становилось ощутимым по мере того, как размеренное тиканье часов над плитой отмечало минуты.

Собрав все необходимое, Мэриан подняла поднос и кивнула в сторону стеклянных дверей.

– Откройте кто-нибудь, ладно? На террасу выходить слишком холодно, но с веранды вид почти такой же красивый, и там гораздо теплее.

Веранда оказалась целиком стеклянная, как оранжерея, и тянулась почти во всю длину дома. Эшлин замерла, восхищенная удивительным видом на море и небо. Только теперь она заметила, что задняя часть дома нависает над водой. От этого она почувствовала легкое головокружение.

– Прямо как стоять на краю света, – прошептала она с нескрываемым трепетом. – Просто дух захватывает.

Лицо Мэриан смягчилось от улыбки.

– Именно поэтому я и купила этот дом. И застеклила веранду, чтобы наслаждаться видом круглый год.

Они расположились за белым плетеным столом на стульях, обитых ситцем с цветочным узором. Мэриан наполнила три красивые фарфоровые чашки.

– Угощайтесь. Берите сливки и сахар. А это печенье только что из пекарни в центре города.

Вновь наступило неловкое молчание, отмеченное звоном ложек, пока они тихонько помешивали чай. Эшлин взяла печенье, а Мэриан отложила ложку и перевела взгляд на Итана.

– Прости, что меня не было на похоронах твоих родителей. Мы с Дикки поссорились к тому времени, когда твоя мать заболела, но я поддержала бы его, если бы знала. А потом заболел он сам. Когда он умер, я была за рубежом. Узнала об этом только после возвращения: один друг упомянул, что прочитал об этом в газете. Если бы я не была такой упрямой… Я тебя совсем не знала, но все равно… мне следовало хотя бы позвонить.

– Я виноват в этом не меньше вашего, – сказал Итан. – Честно говоря, мне просто не пришло в голову с вами связаться. Вы всегда были для меня просто именем, которое я слышал от родителей. Но я знал, что какое-то время вы с моим отцом были близки.

– Да, верно. – Она вздохнула, как будто это воспоминание причинило ей боль. – Мы с Дикки были очень близки. Он всегда был лучше нас всех, еще с самого детства. Надежный парень, с добрым сердцем. Вот почему мы заново подружились, после того как я вернулась из Франции. Мне нужна была услуга, вот я его и разыскала.

– Какая услуга?

– Раньше в нашей столовой висел портрет моей матери. На ней темно-синее платье с букетиком лилий, прикрепленным к плечу, волосы уложены в сложную прическу. Портрет исчез вскоре после того, как отец отправил маму в «Крейг-Хаус». По словам сестры, она понятия не имела, что с ним случилось, но я ей не верила. Я думала, что Коринн могла спрятать его где-нибудь. Поэтому я попросила Дикки немного покопаться в старых вещах. Портрета он так и не нашел. Спустя несколько недель он позвонил и тоже попросил меня кое о чем. Он оканчивал университет и встретил девушку, от которой был без ума. Но Коринн ее не одобряла.