Миссис Куинти заявила, что денег не возьмет.

— Это же поэзия, — объяснила она.

Ее губы сжались и стали крошечными, а запыленные очки не могли скрыть, какими огромными стали глаза.

— Если вы не будете брать плату, то не сможете печатать стихи.

Только теперь миссис Куинти согласилась брать деньги. (Она хранила каждый пенни в коричневом конверте в верхнем ящике своего стола красного дерева, никогда их не тратила и позже отдала их мне, а я отдала их Отцу Типпу в ирландской христианско-языческой манере, частично ради молитв и частично ради суеверия.)

Мама брала стихи каждой среды и вкладывала их во второй экземпляр телефонной книги, — его Пэт Почтальон засунул в нашу живую изгородь, когда телефонная компания пыталась подтвердить расширение своей клиентской базы. Мама и сама не читала эти стихи, и мне не давала. Думаю, это было на тот случай, если бы она передумала или с нею случилось бы то же самое, что и с папой, она прочитала бы их и обнаружила, что они не были ужасными, но, что еще хуже, средненькими. Итак, Мама брала стихи и, не перегибая, клала их по отдельности в телефонную книгу между Бринсами и Доунсами, Хехирсами и О’Шиасами, а книгу прятала под своей одеждой в нижнем ящике. Каждую неделю расположенное в алфавитном порядке население Графства Клэр знакомилось с новыми и новыми стихами, а во всей этой затее все больше проявлялась вечная неправдоподобность предания.

Стихи накапливались.

Ложась вечером спать, Мама знала, что они прямо там, в спальне. Она могла ощущать их. Я тоже, а если бы очень постаралась, крепко зажмурилась и прислушалась, то могла бы за шумом дождя услышать их.

Я знаю, это странно. Хотите верьте, хотите нет. (См.: Религии.)

Не вызывало никакого сомнения, что книга скоро увидит свет, и тонкий серый томик с именем Вергилий Суейн прибудет почтой. Не то чтобы его встретили бы удивлением. Я, конечно, не имела представления, и все еще не имею, и, думаю, никогда не буду иметь представления о том, как работают бизнес и деньги и как они могли бы сработать в отношении чего-то столь невозможного, как поэзия. Но, как нам казалось, мы вполне могли ожидать, что как только книга будет издана, дела у нас пойдут лучше, а кое-что будет излечено.

В шестую среду миссис Куинти спустилась по лестнице и объявила:

— Сегодня напечатала последнее.

Она остановилась и напряженно охватила себя руками. Поэзия не давала разыграться ее простуде в течение почти шести недель.

— Получится большая книга, — заметила Мама.

— Да. — Миссис Куинти сморщила нос, чтобы сдвинуть очки вверх. — Как вы ее назовете?