… Теперь Чингиз не случайно хотел повидаться с Тлемисом. Хотя он тогда и не помог ему, они еще могут быть полезными друг другу. Объединенные общей ненавистью к Есенею — разжалованный султан и жатак, чуть выбившийся в люди. Он представил себе Тлемиса: слегка рыжеватого стройного джигита, озорника в детстве, еще подростком научившегося воровать. Ведь это он, припоминал Чингиз, вскоре после смерти отца угодил в тюрьму и был сослан в Сибирь за свои отнюдь не бескорыстные шалости. Ведь это он, доводилось слышать Чингизу, научился в ссылке говорить, читать и писать по-русски. А вернувшись в родные края, нанялся приказчиком к помещику Светлову, жившему неподалеку от города Кургана. Помещик этот поплатился за свою жестокость — однажды его убили на дороге. И хотя Тлемис был непричастен к убийству, он предпочел за лучшее быстренько уехать в сторону Улытау к родственникам матери. Так оно было спокойнее. Он появился в Пресногорьковской, когда дело уже предали забвению, и добывал для воинского отделения продовольствие, подводы, сбрую. Этим он и промышлял себе на жизнь. А когда весною в станице заключался договор с пастухом, подпись свою ставил Тлемис, а стадо пас его старший брат Кусемис. Жили братья порознь: летом Кусемис ставил возле мельницы старую-престарую юрту, зимой пристраивался к кому-нибудь в соседи. А Тлемису чуть ли не бесплатно достался флигель одного из зажиточных пресногорьковских казаков. Должно быть, за то, что в богатом доме помогала по хозяйству красивая и работящая жена Тлемиса Кырмы-зы, мастерица на все руки — она умела и шить, и вязать, и вкусно приготовить обед.

Тлемис, хоть и в тюрьме побывал, жил легче и удачливее своего брата Кусемиса. Тот, способный к плотницкому ремеслу, умевший, как говорили, из дерева узлы вязать, часто тянул впроголодь. Хотя никто в степи не мог изготавливать так, как он, двухколесные казахские арбы, на которых в аулах все чаще и чаще перевозились вещи во время кочевок. Для работы отыскивал кудрявые березы, называвшиеся почему-то красными. Отыскивал неторопливо, неторопливо разделывал гибкие и прочные стволы, чтобы арба была долговечной, не давала до срока трещин. Выручка от двух-трех арб в год и дань, полученная за выпас станичного скота, составляли весь его заработок.

Тихого, замкнутого Кусемиса Чингиз и в глаза не видывал. Рассказывали, он был похож на своего безответного отца: и характером — травинки не вытащит изо рта овцы, и смиренным трудолюбием, и внешностью — смуглое лицо в угрях, остронос, неказист…

Что касается Тлемиса, он мог бы далеко пойти. Чингиз думал: случится так, что Есенея утвердят ага-султаном, хорошо бы Тлемису пристроиться к нему помощником-переводчиком. Где он еще найдет такого ловкого и грамотного человека! А с помощью Тлемиса нетрудно будет и под Есенея яму подкопать! Тлемис сумеет скрыть свою вражду к Есенею. И еще одна картина рисовалась в воображении Чингиза: молодая жена — токал Есенея — наверняка увлечется пылким и стройным толмачом. Пусть ему будет худо, старому ожиревшему быку!