Первая встреча с Малтабаром не сулила унижений. Купец, плотно пообедав, пил чай, когда Чингиз подъехал к его воротам. Разомлевший от сытости и тепла, послал джигита узнать-, кого там бог принес. Но едва он услышал имя — хан Чингиз, как наспех сунул ноги в галоши и выбежал, потный и красный, на улицу встречать почетного гостя. Чингиз сразу узнал Малтабара, хотя он стал полнее и уже не носил тонко подбритые усики, а отпустил круглую татарскую бородку. Малтабар остановился у пролетки, сложил руки на груди, низко поклонился, приглашая Чингиза в дом.

Чокан знал, к кому они едут, но зачем едут — ему было неведомо. Отец соскочил сразу и поздоровался с Малтабаром, а Чокан не трогался с места, пока купец почтительно не позвал его:

— Выходите, мырза!

Гостей разместили в двух комнатах на верхнем этаже, в третьей — накрыли дастархан. По обычаю городских мусульман Малтабар не познакомил Чингиза ни с одной из своих жен, а их у него было три — казашка, татарка и узбечка. Блюда носили джигиты, ухаживал за Чингизом и нарезал мясо сам хозяин. Каких только вкусных угощений не предлагали гостям! Чингизу вспомнился дастархан Сейфсаттара. Позднее он не встречал ничего подобного: ни у ханов, ни у биев-торе, ни в казачьих станицах.

Чокан и Гриша быстро наелись, выбежали на улицу, заглянули в лавку Малтабара. Чего только в ней не было! Просунулись в приоткрытую дверь мечети. Имам в большой чалме стоял в стороне мехраба, грузный, исполненный достоинства. Низко склонялись верующие, касаясь лбами молитвенных ковриков. Должно быть, среди них были и Чингиз с Малтабаром. Но мальчики их не обнаружили.

Они бы долго наблюдали за молящимися, если бы их тут же не прогнал какой-то пожилой человек, сердито сверкнув глазами.

Ребята подбежали к медресе, заглянули в окна сквозь переплет железных прутьев. Слабый свет с улицы проникал в просторные комнаты, но учащихся не было видно. Они, очевидно, разъехались на каникулы, а в медресе шел ремонт.

… На следующий день Малтабар показал гостям свои владенья на берегу Ишима, огибающего городок с западной стороны. Здесь была и широкая пойма Алкан, затоплявшаяся во время весеннего паводка. После спада воды она зарастала густой сочной травой. Малтабар арендовал у казны этот луг и нанимал рабочих скашивать так называемые сотенные участки: сто копен сена равнялись стоимости одной овцы. Кто не набирал ста копен, тот не получал и денег. Малтабар умел прибирать к рукам рабочую силу. Многие оказывались у него сначала в долгу, а потом в ярме. А сена вполне хватало кормить скот, не распроданный до зимы.