Николай Ильич приметил это:

— Знаешь, Чингиз Валиевич, сынок твой, буде все благополучно, не иначе как отправится в далекие страны.

… Пройдут годы, Чокан вырастет, станет сам знаменитым путешественником и скажет:

«Первым человеком, привившим мне эту страсть, был Николай Ильич Потанин…»

… В доме. Потаниных Чокан даже сетовал про себя, что так много времени отнимало угощенье. Николай Ильич отдавал Чингизу все должные почести, соблюдая обычай казахов. Из своей заимки, где он держал табун лошадей и отары овец, в первый же день приезда велел привести жирного стригунка и зарезать его:

— Это доля твоего деда Аблая.

И хотя мяса оставалось вдоволь и на следующий день, новый жеребенок пошел на убой:

— Это доля — сыбага твоего отца Вали-хана.

На третий день прирезали яловую овцу — сыбага байбише Айганым.

Николай Ильич и на четвертый день хотел забить еще одну овцу, но Чингиз решительно воспротивился:

— И без того хватает мяса. Не пить же мы будем овечью кровь.

Но в пятый день, в канун отъезда, под ножом оказались два годовалых ягненка. Тут Потанин был настойчив:

— Это твоя доля и доля твоего сына.

Понятно, такие горы мяса предназначались на угощенье не одного Чингиза. Потанин слышал, что в аулах рода Кошебе недолюбливают бывшего султана и, чтобы поднять в их глазах Чингиза, он пригласил знатных кошебинцев разделить с ним дастархан. Разумеется, они не могли отказаться от приглашения: Потанин в станице считался видным человеком, и ссориться с ним было нельзя. Кошебинские баи, можно сказать, против своей воли приехали в дом Николая Ильича, с Чингизом вели себя необычайно вежливо и даже сделали попытку позвать его в свой аул.

— Я сам достойно провожу своего гостя, — круто отклонил предложение Потанин, а Чингиз только руками развел: мол, здесь он во власти Николая Ильича…

Чингиз чувствовал себя спокойно под этой мирной гостеприимной крышей. Первые два дня его еще волновало, как бы Чокан не поссорился с Гришей Потаниным. Ведь он так недружелюбно и ревниво посмотрел на него вначале. Но мягкий и тихий Григорий сам сделал шаги для сближения. С детских ранних лет Гриша рос среди аульных ребятишек и, конечно, у него были многие, одинаковые с чокановскими привычки. Когда старшие уединялись или отдыхали, можно было выкупаться в озере, и, хотя в общем возраст и кадетская форма не позволяли, поиграть в асыки — они так развивают меткость глаза. Можно было просто поговорить. Мальчики вместе обедали и вместе спали в детской комнате.

Имя Григорий, Гриша чуждо было слуху Чокана и с трудом выговаривалось. Кургерей звучало тоже сложновато. Так он и стал Кереем и для Чингиза и для Чокана.