Чокана особенно интересовало учение Керея. Ему самому предстояло учиться в Омске, и поэтому он старательно выпытывал все подробности. Знал об этом и Григорий Потанин. Он закончил начальную школу в Пресновской, а в 1845 году поступил в Омское училище, преобразованное в следующем году в кадетский корпус. Прошел год, как он проучился в корпусе, и теперь отдыхал на летних каникулах дома.

Гриша рассказывал: в прежнем училище велись занятия и на татарском языке, а после преобразования училища в кадетский корпус единственным языком для преподавания стал русский.

— Как же я буду изучать науки! — тревожно воскликнул Чокан.

— Не бойся, ничего трудного нет, — успокоил его Керей. — У нас в корпусе есть дети и мусульман и монголов. За одну зиму изучишь русский язык.

Гриша показал ему русский алфавит и начал знакомить с буквами. В прошлую зиму он сам посещал уроки татарского языка, научился арабскому письму и свободно читал. Но говорил он и читал по-татарски на казахский лад.

Чокан тоже хорошо знал арабское письмо.

У Гриши Потанина были и татарские книги.

Сопоставлять русские буквы с арабскими было действительно не так уж тяжело. И Чокан со своей отличной памятью быстро усваивал потанинские уроки. Правда, он усвоил пока всего несколько слов: я — мен, ты — сен, он — ол, вода — су, хлеб — нан, я ем — мен жеймин, ты ешь — сен жейсин, он ест — ол жейди. И еще несколько коротких сочетаний…

… Отцы радовались этой крепнущей дружбе. Особенно Чингиз, довольный, что этот уравновешенный, рассудительный русский мальчик, знающий к тому же казахский язык, будет учиться вместе с его сыном.

Николай Ильич в свою очередь придавал большое значение тому, что Чокан, сын друга, будет одним из первых мальчиков казахской степи в новом кадетском корпусе.

Николай Ильич был и офицером и российским верноподданным, но, выросший среди казахов, он дружил со многими из них. Знакомясь с казахской историей, бытом и культурой, он видел в казахском народе черты добродушия и честности. Можно сказать даже больше: он полюбил казахов, стремился приобщить их к русской культуре, чтобы открыть дорогу гражданскому росту народа. По его мнению, надо было шире привлекать казахских детей в русские школы. И он часто советовал делать так своим тамырам. Тамыры слушали внимательно, однако поступали по-своему: желающих, как правило, не оказывалось. Но, как говорится, просьбу, обращенную к небу, выполнила земля: его старый друг Чингиз вез своего сына учиться в Омск.

Получалось само собой, что Гриша и Чокан решили ехать вместе.

Правда, Николай Ильич мог проводить сына и Чингиза с Чоканом только до Петропавловска — Кзылжара. Дела не позволяли ему надолго отлучаться из Пресновки.