Выехали с рассветом на паре сильных лошадей, чтобы к вечеру быть уже на месте.

Чингиз невесело призадумался и потом сказал Николаю Ильичу, что в Кзылжаре у него есть один приятель, бай, и у него он обязательно намерен остановиться.

Потанин поинтересовался, кто же это?

— Малтабар, — кратко ответил Чингиз.

Николай Ильич понимающе кивнул головой и не счел нужным больше донимать вопросами своего гостя, хотя, судя по выражению лица, он не питал слишком добрых чувств к Малтабару.

Чингиз считал необходимым навестить кзылжарского богача по делу, необходимому, но малоприятному. Он имел некоторые основания назвать Малтабара своим приятелем, или во всяком случае человеком, с которым связан крепкими узами прошлого. В двух словах об этом не скажешь. И пока наши герои едут в Кзылжар, мы сделаем небольшое отступление и познакомим читателей с происхождением Малтабара.

Нам уже случалось говорить, что у хана Аблая было много жен и много детей. У одной из его жен, красавицы Бабак, подаренной хану уйгурскими беками, был сын Рустем.

Рустем, как и многие другие сыновья Аблая, ставшие султанами по просьбе казахских родов Большого и Малого жузов, возглавил родовую ветвь Дадам-Табык, чьи аулы кочевали вдоль реки Токраун северо-восточнее Балхаша.

Рустем стал соратником Касым-хана, отца Кенесары, сопротивлявшегося подчинению России. Касым, спасаясь от преследования царских войск, укрылся в Кокандском ханстве. Но Кокандский хан, подозревая его в измене, велел отсечь ему голову. Той же казни были подвергнуты и сыновья старшей жены — байбише Касыма Есенгельды и Саржан. Кенесары и Наурузбай, сыновья младшей жены — токал Касыма, со временем продолжили борьбу с Россией и, несмотря на тяжкую участь отца и братьев, порою в этой борьбе опирались на кокандцев. Но Рустем не мог им простить казни Касыма, и в каждом кокандце видел врага.

Однажды Рустем, побывав в гостях у баганалинцев у подножий Улутау, пригласил к себе знаменитого акына того края Жанака. Жанак обещал приехать будущим летом и сдержал свое обещание.

Жанак застал Рустема в пойме реки Токраун среди табунов. Рустем предложил акыну ехать в аул:

— Я скоро подоспею, ты отправляйся пока один.

Акын увидел большой аул с белой юртой — ордой Рустема — в центре. Спешившись у белой юрты, Жанак обомлел: перед юртой рядом с ямой для котла лежал связанный кокандец. Акыну толком никто не объяснил, что это за человек и почему его связали. Вошел в юрту, удивился еще больше: из-под груды одеял испуганными глазенками озирались два кокандских мальчика лет шести-семи. У их изголовья сидела грузная пожилая женщина с темным морщинистым лицом. Она взглянула на Жанака холодно, строго и промолчала.