Салотопенный завод высился на прогалине, окруженной зарослями чернотала. Все вокруг было пропитано щекочущим прогорклым запахом. Не только детям, но и взрослым дышать было здесь так трудно, что они предпочли выслушать рассказ хозяина на вольном воздухе. Чокан запомнил, хотя еще не понимал до конца всей механики этого производства и торговли, что яловая курдючная овца, закупленная в Семиречье, стоила, примерно, рубль. При перетопке сала каждая такая овца давала около полутора пудов жира. А пуд жира стоил восемь-десять копеек. Значит, мясо и шкура овцы доставались Малтабару почти даром. Но оборотистый купец еще и стриг овец и шерсть, сваленную в войлок, кипами отправлял в Малороссию, как называли тогда Украину. Не меньше ста подвод в год, в иные годы — и несколько сотен.

— А прибыль? — полюбопытствовал Чингиз.

— Одна кипа шерсти возмещает стоимость двух баранов, — не совсем определенно ответил Малтабар.

И тут Чингиз издалека намекнул о своем желании одолжить денег.

Малтабар не промедлил и секунды:

— Пожалуйста, и не только сегодня, а всегда, когда только потребуется. Можете не стесняться. Ваша матушка-ханша подарила мне состояние. Как же я могу не выручить ее сына?

Говорил Малтабар сладко, умилительно, а на душе у него было совсем другое. Им руководила не благодарность Айганым, а привычка задабривать деньгами людей, которые могут при случае пригодиться. Пускай Чингиз сейчас не был ага-султаном, пускай дела у него пошатнулись. Но, видать, зубы у него еще крепкие, да к тому же подполковник. С ним так легко русские власти не расстанутся, он еще возвратит свое влияние в степи. Придет время, Чингиз понадобится мне и поддержит меня.

Не так уж велика была и его благодарность Айганым. Он считал себя обязанным прежде всего себе самому. Вот брат Култабар. Их вместе приютила Айганым. Но брат так и не выбрался в люди, так и остался в ауле и снова перебрался в аул Шобека, сына Байсары, где батрачил в детстве. Пас чужих овец и теперь.

В эти дни он гостил у Малтабара.

Чокан видел его. От отца он узнал историю братьев.

И, столкнувшись с Култабаром, он удивился. Моложе брата года на два, а поседел, сгорбился. Похож на старика в свои сорок пять лет. А Малтабар — вон какой молодец. В черной круглой бородке — ни сединки, щеки пышут здоровьем, ходит молодцевато. Один франтоват, другой — в поношенной одежде.

Чокан спросил:

— Скажи, мой аксакал, брат у тебя бай. А почему ты так плохо одет?

Култабар поглядел на мальчика смиренно и грустно:

— И меня сделал бедным бог и ему дал богатство бог. Так всегда в жизни, сынок.