— Государственный министр предложил мне затем просмотреть вместе с ним редакцию мнения и сделать предложенные им изменения. Я отклонил это предложение…

— Хорошо, хорошо! — крикнуло несколько голосов. — Наши желания ясны и чисты, нам нечего скрывать.

Бурдон поднял руку. Голоса замолчали.

— Я отвечал Руэру, что искренне благодарен за его доброе мнение о наших принципах, — что мы все, конечно, не имеем намерения ниспровергать существующий порядок, что мы, не выходя за пределы законности, стремимся только применить совокупную силу всего рабочего сословия к реформе общественного строя. Но, с другой стороны, наши принципы ясны и определённы, составляют результат долговременного изучения и серьёзного размышления, они возведены нашими друзьями в правило, форма их изложения тщательно обсуждена и зрело обдумана, изменяя форму, мы должны изменить и самый смысл, мы придали своим мыслям надлежащее выражение, и я не считаю возможным употребить для них другие обороты и сохранить притом откровенность и истину.

Он замолчал и вопросительно взглянул на собрание.

Ему отвечал единодушный крик одобрения.

— Нам не нужно иной редакции наших постановлений! — кричали собравшиеся. — Мы хотим отстоять свою самостоятельность и не должны начинать с того, чтобы становиться под полицейское опекунство.

— Мне приятно, друзья, — продолжал Бурдон, — что мой образ действий, который я счёл за лучший, нашёл одобрение у вас.

— Что же сказал министр? — спросили члены. — Как принял он ваш ответ?

Бурдон помолчал с минуту, взглянул на бумажку, по-видимому, содержавшую некоторые заметки, и потом сказал:

— Руэр, кажется, удивился моему ответу. Подумав с минуту, он сказал, что при таких условиях едва ли будет ему возможно допустить распространение нашего мнения. Вы знаете, заметил он ласково, правительство, сам император, получают много предостережений относительно стремлений международной ассоциации, не всякий знает ваши принципы и судит о них так, как я, и как судит император; надобно взять в расчёт опасности, даже иностранные правительства. Я бы охотно помог вам, а при соответствующей редакции нашлось бы, вероятно, легальное основание для вашего союза, которого, как вы сами знаете, нет теперь.

— Я возразил, что, по мнению нашего адвоката, мы составляем не Французский союз, но секцию общей ассоциации рабочих, сосредоточенной в Лондоне, что французские законы не воспрещают быть членами в иностранных, дозволенных тамошними правительствами, что поэтому мы полагаем себя на совершенно легальной почве, и что до сих пор ни один суд не сделал нам замечания, которое могло бы убедить нас в противном.