Тартаре хотел говорить, но слова его были заглушены громкими криками одобрения, последовавшими за речью молодого человека. Многие подошли к нему и пожали руку.
Толен встал.
— Итак, вы согласны на нашу прокламацию рабочим в Рубе?
Ответом служило громкое, почти единодушное «да!». Немногие, думавшие иначе, молчали, они считали излишним высказывать своё мнение при настоящем настроении собрания.
Толен взял приготовленную прокламацию и прибавил внизу: «в заседании парижской комиссии». Потом подписал её и подал перо Варлену.
Варлен молча взял его и, не произнеся ни одного слова, подписал своё имя рядом с именем Толена. Фрибург подписал после своих товарищей.
Толен объявил, что предметы для обсуждения исчерпаны все; заседание окончилось.
Рабочие группами выходили из дома, громко разговаривая, и вскоре расходились по прилежащим улицам.
Жорж одиноко шёл в ночной темноте, счастливый и улыбающийся, и тихо шептал:
— Семейство… домашний очаг… жена!
Глава двадцать пятая
Раньше обыкновенного проснулась в следующее воскресенье жизнь на улице Муфтар. Всё рабочее население радовалось дню отдыха, многие, конечно, предавались пассивному наслаждению ленивой бездеятельности, но многие освежали душу и тело чувством иметь день для свободной жизни, избавленной от гнёта необходимой работы.
Восемь часов. Жорж Лефранк стоит, совершенно одетый, в своей комнате: он свеж и весел, несмотря на небольшое утомление в чертах. оставленное волнением предыдущей ночи. Молодой человек был одет с некоторой изящной изысканностью в серый летний костюм, волосы тщательно причёсаны; рабочие и загорелые, но красиво сложенные руки выхолены. Прибавив во всёму этому счастливую улыбку, игравшую на его губах, которые прежде бывали твёрдо и мрачно сжаты, — надобно согласиться, что всякая парижская рабочая пошла бы с гордостью под руку с этим молодым человеком, чтобы посвятить воскресный день тихому наслаждению чудесной, ярко освещённой солнцем природой.
Жорж тревожно ходил по своей комнате, часто останавливаясь у двери и прислушиваясь к малейшему шуму в доме: он подходил потом к окну, улыбаясь яркому солнечному сиянию и с беспокойством посматривая, не покажется ли где-нибудь облачко, которое могло бы омрачить столь счастливо начавшийся день.
Наконец, он услышал, как отпирается дверь в передней, он выбежал из своей комнаты и увидел пред собой свою соседку, мадам Бернар, в простом прелестном утреннем наряде, с белым чепчиком на блестящих волосах, с кружкой в руках.