Прошёл примерно час, когда в камине послышался лёгкий, едва заметный шум, похожий на царапанье мыши.
Если бы в комнате было светлее, то привыкший к темноте глаз заметил бы конец верёвочной лестницы, спустившийся из каминной трубы. Через несколько секунд из камина вышла тёмная фигура и неслышными шагами стала передвигаться по комнате.
Эта фигура остановилась у письменного стола; можно было заметить светящиеся глаза, которые старались рассмотреть предметы на столе.
Через несколько секунд вспыхнул огонёк в комнате. Жорж Лефранк, в рабочем костюме, выпачканный сажей, с горящей спичкой в руке, пристально осматривал письменный стол.
В следующее мгновение он нашёл то, что искал. Молодой рабочий быстро схватил ящичек, вынул из кармана платок и, светя спичкой и отступая к камину, тщательно стёр чёрные следы своих шагов.
Свет погас, всё погрузилось в темноту. Опять послышался в камине шум, на этот раз более явственный. Через несколько минут ночная тишина нарушалась только отголосками, изредка доносившимися с улицы.
Глава двадцать седьмая
Фон Бейст задумчиво сидел перед своим письменным столом; начальник отделения Гофманн только что окончил доклад о множестве сообщений, лежавших в его портфеле, и посматривал на грустное, несколько утомлённое лицо министра, который продолжал сидеть безмолвно.
— Этот непроницаемый игрок придаёт политике пренеприятный оборот, — сказал наконец фон Бейст со вздохом, — на французском троне он не покидает тех тёмных путей, которыми шёл для достижения этого престола! Я надеялся, — продолжал он, — что разумный, удовлетворяющий интересы всех сторон пересмотр некоторых пунктов восточных договоров отнимет у вопроса его угрожающий характер и в то же время улучшит и смягчит натянутые отношения между Австрией и Россией. Но это внезапное предложение, сделанное из Парижа и во многом превышающее наши, расстраивает всю игру и ставит Австрию в положение, совершенно противоположное тому, какое было бы желательно для неё!
— Но именно эта чрезмерность и ставит весь вопрос вне пределов дипломатии, — заметил Гофманн.
— А почва для Австрии остаётся по-прежнему негодной, — сказал фон Бейст, качая головой, — для Англии и Турции мы становимся такой державой, которая возбуждает неприятные для них обеих вопросы, а Россия видит в нас препятствие для исполнения своих желаний, ибо, не желая возжечь на всех своих пределах страшную войну, мы не должны принимать этих французских предложений. В христианских же вассальных государствах волнение особенно сильное, — сказал он, мрачно сжимая губы, — опасность увеличивается, и Австрия изолирована более, чем когда-либо.