— Земной свет посылает своё последнее приветствие тихому сердцу, которое отходит к вечному покою после жизненной борьбы в тёмном, скромном рабочем круге, а я здесь, на высочайшей ступени земного могущества, не могу найти покоя в томительной борьбе противоположных мыслей!
Взгляд его становился спокойнее, выражение лица умилённее.
Невольно он сложил руки и, тихо шевеля губами, сказал:
— О Боже мой! Твой голос говорит нам не из великолепных храмов, из торжественных гимнов, но доходит с неба везде, где человеческое сердце покорно преклоняется пред Тобою и с детской простотой говорит: помоги мне, Отче, потому что без Тебя я бессилен! Помоги же и мне, Отец небесный, и просвети мой ум и помышления.
Простые, однообразные звуки колокола разносились далеко над волнующейся и шумящей Веной, снаружи расхаживал часовой равномерными шагами, в безмолвной же тишине простого кабинета молился император о просвещении ума для блага народов его обширной империи; покорность выражалась в его чертах, глаза светились возраставшей надеждой, и, когда наконец смолкли звуки колокола, император медленно встал и спокойным, твёрдым тоном сказал:
— Вперёд! Чем больше несчастие, тем выше должно быть мужество! Бог не оставит Австрии!
Глава двадцать девятая
Глубокая тишина царствовала на улице Муфтар, когда молодой человек быстрым твёрдым шагом подходил к дому, на третьем этаже которого жила мадам Ремон. Этот человек нёс под мышкой узел, завязанный в грубый холст, и, подойдя к дому, позвонил с уверенностью давнишнего жильца. Старый привратник поднялся со своего ложа и машинально потянул верёвочку, посредством которой поднималась щеколда. В то же время он выглянул в окно.
— Добрый вечер, — крикнул Жорж Лефранк, — сожалею, что обеспокоил вас, но вы знаете, моё ремесло…
— Покойной ночи, господин Лефранк, — ответил старик добродушно, — очень рад, что вы наконец можете отдохнуть, — покойной ночи!
И он закрыл своё оконце, между тем как молодой человек взошёл на тёмную лестницу уверенными и почти неслышными шагами.
Так же неслышно открыл он дверь в переднюю, постоял с минуту, прислушиваясь, и потом осторожно и почти робко постучал пальцами в дверь комнаты мадам Бернар, у которой ещё горел огонь.
В комнате послышались торопливые шаги, дверь отворилась — и на пороге показалась молодая женщина, которая сказала с улыбкой:
— Я сейчас перестану работать, не браните меня, мадам Ремон…
На её лице явилось выражение удивленья при виде молодого человека, одним быстрым взглядом окинула она всю его фигуру, выпачканное сажей платье, взволнованное лицо, узелок под мышкой.