— Это по чему же судя? — спросил Палицын.

— Отец Феодорит из Кандалакши к Соловцу шел. — Игумен кивнул на старца. — На своем карбасе у них под боком проплыл да обрывок разговор поймал.

— Как это под боком проплыл? — сильно удивился воинский голова. — А разговаривали они что ж — по-русски?

— Как не замечен остался — о том не ведаю, — прошелестел старец. — А говорили... на одном борту по-свейски, на другом еще и иную речь уловил, мнится, будто аглицкую.

— Ты, старче, немецкую молвь разумеешь? — продолжал изумляться Палицын. — Откуда?

— Разуметь не разумею, а коль единожды слышал наречие, то впредь отличу от иных, — тихо ронял слова старец. — Свейскую речь слыхал тому назад лет семьдесят с лишком. В тот год, когда князья-воеводы Ушатые свейскую корабельную рать на море разбили. Тогда дед нынешнего государя Ивана Васильевича со свеями впервые воевал.

Палицын, знавший о той войне и морских битвах на Студеном море из родовых преданий, будто окунулся вглубь веков. С трудом верилось, что перед ним живой свидетель тех ратей и сражений, в которых со свеями бился прадед Иван Никитич Палицын.

— Как же ты, старче, знаешь, о чем они говорили?

— Кузова поминали. — Старый монах произнес нечто длинное, непонятное, режущее слух. — Так по памяти-то.

— Замок на Кузовах, — подтянулся к разговору свеянин Игорь, до сих пор сидевший безмолвно. — Они думают, там остатки крепости, которую хотел построить на Кузовских островах наш правитель Стен Стуре. У тебя, отче, память остра, как лезвие меча, и великая способность к чуждым языкам.

— Я видел в то лето, как свеи собирали на острове камни, чтобы строить укрепление. — Феодорит не услышал похвалы.

— Сейчас там ничего нет. Игумен Филипп одиножды взял меня плыть на Кузова. Мы нашли то место. Оно дико, только камни на берегу.

— Отче Варлаам, а вели-ка подать бумаги и чернил, — загорелся мрачной мыслью Палицын. — Надобен мне чертеж этих Кузовов.

— Что придумал-то, Аверкий Иванович? — встревожился игумен.

— Прадеда вспомнил, — усмехнулся Палицын. — Как он свейских немцев на вашем море из пушек бил.

Когда келейник принес бумагу и все потребное, бывший корабельный вож свеянин Игорь опытной рукой начертил соловецкие берега, матерую землю с Кемской волосткой и россыпь Кузовских островов между ними...

* * *

Белая поморская ночь стала благословением, позволив совершить то, что задумывалось. Будь здесь обыкновенные темные ночи, палицынская дружина переломала бы ноги средь кузовских камней, заросших малиной оврагов, горных щелей и осыпей, огнями обнаружила бы себя перед свеями и полегла б в неравном бою. Теперь же все было готово, чтобы с зарею на головы варягов внезапно посыпались подарки.