— Господь, вразуми моих единоплеменных!

— Ты, отче, хоть чего-нибудь понял? — спросил Аверкий.

— Они выведывали у колдуна способы лопских кудесов, чтобы побеждать врага не мечом, а бесьим ухищрением. О горе моей стране!

Шестеро стрельцов единодушно и хмуро не одобрили:

— Нечестно воевать удумали, люторские нехристи... Да ничего, с нами Бог и крестная сила. Бесям хвосты всегда накрутим.

— Ярассим не хотел отдавай чуди ноайде-вуонгга, — кивал лопин. — Они достал железо и хотел отрезать мой господина ухо. Ярассим сделал хитро, обманул чудь и стал киккед. Они два сидел-сидел, смотрел, потом кричал и побежал из кедд, превратился в кедьке-сайво, два каменный дух. Другая чудь пришла искать, видела кедьке-сайво, говори с каменный дух. Ярассим злой кебун. Чудь сильно страшно испугался и плыви в море. — Лопин стронулся с места, позвал за собой Палицына: — Пошли, голова, сам увидеть кедьке-сайво из чуди. Вон там.

Палицын вопросительно посмотрел на монаха.

— Он говорит, два свеянина, которые пытали колдуна, превратились в каменных говорящих истуканов.

Палицын, а вслед и прочие гурьбой потянулись за лопином, столь затейливо врущим, что даже не хотелось дать ему по шапке. В двухстах саженях от покинутого свейского становища скалистая поверхность острова бугрилась каменными фигурами. Иные росли прямо из земли, другие были рукотворны и сложены из валунов. В стороне от каменной рощи прижался к мшистой скале лопский кожаный шалаш со струйкой дыма из верха. Лопин уверенно подвел Палицына к двум крайним каменным столбам. Они были невысоки и кособоки.

Аверкий с пренебрежительной усмешкой тронул один.

— А расколдовать их твой колдун сможет?

Мужик решительно затряс головой. Сам он к столбам опасливо не приближался.

— Они мертвый человек, живой дух, кедьке-сайво.

— На лодью вздынем, — предложил Яшка Замятия, — в монастырь отвезем к соловецким угодникам, там расколдуются. Спрос бы с нехристей снять, Аверкий Иваныч, пошто они в наше море залучились и чернецов пугать задумали.

— А ты с ими так поговори, Яшка, — осторожно ухмылялись стрельцы. — Авось отзовутся.

— А чо, и поговорю! — Замятия гоголем подошел к ближнему столбу, махом перекрестился, постучал кулаком. — Есть кто? Отзовись на православный спрос!

Стрельцы, холопы, монастырские мужики тревожно притихли. Но истукан тоже молчал. Яшка приложился к нему ухом и вдруг отпрянул. Те, кто стоял близко, явственно услышали тяжкий протяжный вздох, вылетевший из каменной груди, и изумленно огородились крестным знамением.

— Так они ж немчины, — осенило кого-то, — по-нашему-то не знают. Ты их по-свейски спроси, Яша.