5

— Исхудал ты, Аверкий Иваныч, куды ж это годится, — брюзжал Спирька, — на царевой службе так тощать? Эдак у тебя и сил не будет град-то подымать на самых полуношных северах. Там эть ветры небось льдяные, а? Тебя ровно былинку с ног сшибать будут. На-ко, Аверкий Иваныч, поешь пирогов с палтасиной. Сам игумен тебе прислал.

Палицын, застыло сидевший на ступеньке часовни в Филипповой пустыни, молча отверг протянутую руку холопа с пирогом.

Вторая седмица истекала, как он приходил сюда каждый день, едва белесая ночь превращалась в туманное либо прозрачно-желтое утро, и возвращался в монастырь, когда тропа в лесном сумеречье становилась чуть различима. Днями сидел у часовни с тоской в глазах и все думал о чем-то. Спирька подглядывал издали, поохивал, приволакивал корзину с обильной снедью, тщетно пытался кормить. Ушедший в свое горе хозяин доводил холопа до отчаянья, от которого Спирька спасался тем, что сам съедал все принесенное, уверенно раздаваясь вширь.

— Опять не хочешь, — вздохнул холоп, засовывая пирог себе в рот. — А я нонеча к тебе гостя привел, Аверкий Иваныч. С немцем-то станешь разговаривать? Уж как он просился тебя повидать. Ажно серебро мне в руки совал. Я не взял, што ты! На кой ляд мне его серебро, когда такая беда у нас... Да видать у немца-то дело важнеющее, раз так его подпирает.

— Какого немца? — выплыл из горьких дум Палицын.

— А леший его знает, — обрадовался Спирька. — Приплыл на лодейке да к тебе сразу захотел. Я евойного корабельного вожа-то опросил, как надо. Бает, немец этот в Кандалакше его лодейку подрядил до Онеги. А в Сороцкой волостке прослышали, что на Соловце государев воинский отряд постоем встал. Немец-то и загорелся сюды плыть. Теперя вон он... по-за сосенкой прячется. Я ему строго наказал, чтоб, пока не скажу, не высовывался. Ну так позвать, что ль, немца, Аверкий Иваныч?

— Зови, — равнодушно молвил Палицын.

Спирька умчался, а вместо него перед воинским головой предстал иноземец. В немецком кургузом платье и поморских кожаных сапогах-бахилах выше колен, с учтивым выраженьем на лице. Сняв шляпу с поднятой сеткой от комара, немец приветствовал Палицына легким поклоном.

— Симон ван Салинген из Нидерленд. Я служить в Антверпенский торговый дом. Мы торговать с московский люди в Лаппия, который вы называть Норманния... Мурмания. Мы покупать рыбу, ворвань, кожи и прочий на Печенга и в Мальмюс... в Кола по-русский... Я знать твой несчастье, господин Палитсен, и хорошо понимать. Татарский царь сжечь Москва, много люди погибать. Слава Богу, русский царь Иван спасаться... Но я иметь важный сведений, который больше, чем свой горе, господин каптейн. Надо скоро действовать.