Аверкий поднялся на ноги, неторопливо застегнул верхние петлицы кафтана.

— Вот тебе, господин иноземец, мои люди. — Он сложил из пальцев шиш и поднес к носу голландца. — Коли не соврал ты, у меня теперь каждая голова на счету. Да и тебя на острову попридержу. Шпажка твоя не лишней станет, а я погляжу, как твои слова сбудутся. Если ложно свидетельство, кандалы на тебя надену и в Колмогоры отправлю.

Салинген не дрогнул.

— Благодарить за честь, господин каптейн. — Он коротко поклонился. — Если я погибнуть от швейтский капер, царь Иван никогда не узнать подлинный слова Уильям Гилмор о военный захват русский земель. Он также не узнать, что Гилмор был опричник и много понимать в московитский дела, видеть русский войско, оружие, военный крепости...

— Ступай за мной, господин Салинген.

Палицын, после слов голландца о немце-опричнике полностью ему поверивший, быстро зашагал к монастырю...

Разговор с игуменом на сей раз был долог. Услыхав о свейской угрозе для обители, настоятель озабоченно велел позвать келаря, а тому наказал разыскать в соловецких пределах промысловых мужиков, что привели вчера рыбную лодью и сказывали келарю про виденные у Терского берега иноземные суда. Когда мужики сыскались и предстали, игумен Варлаам расспросил их про корабли.

— Быват, аглички корабелки-от, два зараз, — переглянулись мужики. — Будто заблудимши в море-то. Оне ж, бывалочи, от Гирла повдоль Зимнего берегу плават ко двинским устьям, а туто их к Терскому занесло. Мы-то подходить не стали, далеко оне шли, от Тетринска становища. Больши, длинны таки корабелки, паруса сронили, на весельном ходу бежали, што твоя сороконога. Немчи таку каракатицу халерой зовут, гребцы-то на ей подневольны люди, полоняники але тати, к веслам прикованы.

— Сколько воинов с оружием можно взять на такой корабль? — спросил Палицын.

— Дак поболе, чем на наши-от. Сотенки две. Аль три, ежли как сельдей в бочку набить. Не, не боле трех-то. А ты, господине, думашь, немчи повоевать нас пришли? — встревожились поморы.

Мужиков выставили за дверь и сели втроем с келарем думать. Против шестисот разбойных свеев на двух кораблях Палицын мог выставить самого себя, шестерых стрельцов с пищалями, бердышами и саблями да пушечный наряд из четырех стволов с пушкарями и обслугой. Да походную челядь и оружных холопов более десятка. А есть ли у свейских каперов свои пушки, пока неведомо.

Игумен выложил соловецкую цифирь: сто семьдесят два инока, коим из оружия дозволены только пост и молитва, двадцать четыре послушника и с две сотни монастырских работников на всех шести островах, да мирских богомольцев десятков пять, из них половина бабы. Келарь дополнил: ни холодного, ни огнепального оружия в монастыре от основания не заведено. Как и крепостного ограждения, добавил Палицын.