– Нет-нет. Я решительно отвергаю это обвинение. Начнем с того, что эти предметы являлись моей собственностью. Деньги перешли из рук в руки вполне законным образом. И бóльшую часть своей коллекции я передал в дар Британскому музею. Благодаря мне лучшие древности Средиземноморья были доставлены к нашим берегам, дабы ими тут любовались и восторгались. Я подарил все это людям. Тогда как король Неаполя поступал весьма эгоистично, лишая мир этих культурных ценностей. – Гамильтон корчит гримасу. – Мне просто очень жаль, что это было проделано вопреки закону. Вывоз древностей из Италии – серьезнейшее преступление. Это незаконно. Но я являюсь – являлся – британским послом при неаполитанском дворе, а здесь, в Англии, я – уважаемый пэр. Нет нужды объяснять, не так ли, мистер Лоуренс, чем бы это для меня обернулось, если бы Иезекия, как он весьма неделикатно намекнул, осуществил задуманное, а именно – уведомил бы власти о моих тайных сделках.

Эдвард изумленно заморгал.

– То есть он вам угрожал?

– Если вкратце, то да.

Оба некоторое время сидят молча. Эдварда обуревают противоречивые чувства. Это сильное потрясение – узнать, что человек, которым ты восхищаешься, нарушал закон, и не важно, какими доводами он оправдывает свое деяние. Но, думает Эдвард, что сделано, то сделано, и теперь куда важнее – что из этого выйдет.

– Вы позволили Иезекии увезти Дору в Лондон, – бормочет Эдвард, и лицо сэра Уильяма мрачнеет.

– А как я мог этому помешать? После гибели родителей Иезекия стал ее законным опекуном.

– Но ваше положение в обществе…

– Да, это сыграло бы свою роль, но нужно было преодолеть слишком много сложностей. Проще было позволить им уехать.

Эдвард, волнуясь, выдыхает.

– А вас не беспокоило, что Иезекия мог ей навредить?

– Конечно, я этого опасался. Я даже нанял человека, который регулярно докладывал мне о ее жизни, особенно в первый год. Но когда стало ясно, что в Лондоне Доре ничего не угрожает, что она по-прежнему живет с ним… – Гамильтон пожимает плечами. – Прошло двенадцать лет. Я даже начал сомневаться в своих подозрениях относительно того, что он планировал убить Дору, и стал считать простым совпадением то, что ее засыпало землей во время обвала. Она же, что ни говори, сама спустилась по лесенке в котлован. Как Иезекия мог об этом знать заранее? Но его поведение в последнее время говорит об обратном, вы так не считаете? Братья Кумбы. Дорина птица… – сэр Уильям с сомнением качает головой. – Нет, мистер Лоуренс, теперь я убежден, что Иезекия все эти годы оставлял ее в живых не просто так. У него была для этого причина.