– Нет, мы едем, – твердо заявил Корнелиус, поднимая воротник. – И не надо возражать.

Эдвард наблюдал за тем, как на лице Доры сменяются чувства, увидел, как она силится найти аргумент против. Но через мгновение девушка просто кивнула, Корнелиус кликнул карету, и уже через час они оказались перед «Эмпориумом Блейка».

Дебелая служанка впускает их в дом. Эдвард замечает ее разбитую губу и синяк под глазом. Судя по зеленоватому ободку вокруг кровоподтека, ему уже несколько дней. Дело рук Иезекии, без сомнения.

– Насколько мне известно, он отправился устраивать торги, – сообщает служанка, принимая мужские пальто и Дорину накидку с пелериной. – Он сказал, чтобы я его ждала не раньше сегодняшнего вечера.

– Торги? – переспрашивает Эдвард.

– Он утром собрал все мелкие изделия и отослал их.

– А вы не знаете, куда? – спрашивает Эдвард, окрыленный надеждой. Если служанке известно, куда повезли изделия, тогда они могут что-то предпринять, но его надежда вмиг рассыпается, когда Лотти качает головой.

– Он мне о таких вещах никогда не говорит. Но Кумб знает. Вам надо его спросить.

– Кумб мертв.

Лотти в страхе прикрывает ладонью рот.

А Корнелиус с интересом смотрит на нее.

– Вы хорошо знали Кумба, не так ли?

Экономка страдальчески ломает руки.

– Вообще-то, не слишком хорошо, но достаточно, чтобы сожалеть о его смерти. И как он умер?

Дора сжимает губы.

– Не без участия Иезекии, разумеется.

Лотти бледнеет, ее мясистый подбородок дрожит.

– Мисси… простите меня. За все простите. Надо было мне вам раньше рассказать.

– О чем? – резко восклицает Дора, и глаза Лотти наполняются слезами.

– Он что-то искал. В ту ночь, в вашей комнате. Записку. Он нашел ее в клетке.