– Благодарите Бога, что стража сегодня праздновала свадьбу и, кажется, спит, – пробормотал граф Монтгомери. – Впрочем, вы не похожи на убегающего узника, – прибавил он, вглядываясь в Роберта, – у вас даже имеется шпага при себе. Следовательно, вы возвращаетесь после какого-нибудь ночного приключения?

– Во всяком случае, не веселого, граф! – ответил Роберт.

– Вы знаете меня? – удивился Монтгомери. – Да, право, и ваше лицо мне кажется знакомым.

– Мы встречались с вами в Шотландии, – заметил Сэррей.

– Ах, это вы, сэр Говард?.. Вы остались в Лувре для того, чтобы поговорить с Марией Сейтон? – тревожно спросил Монтгомери. – Вы шли из дворца тем же самым потайным ходом, как шел и я. Вы следили за мной?

– А если бы и так? – возразил Роберт. – У меня явилось подозрение, и я пожелал узнать, ошибаюсь ли я или нет.

– Если вы все время следили за мной, то один из нас должен умереть! – решительно заявил Монтгомери.

– Я с этим не согласен, – ответил Сэррей, – напротив, мы должны сделаться друзьями, граф Монтгомери, так как нас соединяет общая ненависть.

– О какой ненависти вы говорите? – спросил Монтгомери.

– Я испытал такое же чувство ненависти к вам, когда думал, что вы идете на любовное свидание с Марией Сейтон, какое испытывали вы к королю, когда он пробирался к любимой вами девушке. Благодаря Бога, мои подозрения относительно вас не оправдались, и мое чувство ненависти к вам перешло на того человека, который сегодня посягает на вашу невесту, а завтра может обратиться с гнусным предложением ко всякой другой порядочной девушке. Из вашего врага я превратился в друга; я сам дрожал при мысли о том, что вам пришлось испытать на деле.

– А что вы сделали бы, сэр Говард, если бы ваши подозрения оправдались? – спросил Монтгомери.

– Я убил бы вас! – не задумываясь ответил Роберт.

– А если бы виновным оказался не я, а король? – продолжал допрашивать Монтгомери.

– Тогда я подождал бы, сумел ли бы защитить Марию тот, кого она позвала на помощь, а если бы оказалось, что нет. то я сам отомстил бы за нее даже королю.

Граф Монтгомери протянул руку Роберту и воскликнул:

– В таком случае мы – друзья! Я ненавижу короля не за свою возлюбленную, а за собственное опозоренное имя. Он преследует с гнусной целью не мою невесту, а мою сестру. Когда Екатерина пригласила ее ко двору, у меня не было возможности удержать ее дома. Моя сестра так же, как и я, сирота, а потому находится под покровительством королевы. Несмотря на мои предостережения, сестра последовала совету Екатерины и явилась ко двору; уж очень заманчивой казалась ей придворная жизнь с постоянной сменой удовольствий; притом любопытство моей сестры было задето, да и ее самолюбию льстило быть фрейлиной королевы. Иногда я сам смеялся над своим беспокойством. Я утешал себя тем, что имя моей сестры слишком известно, для того чтобы кто-нибудь осмелился забыться перед ней; кроме того, приглашение самой королевы должно было служить гарантией, что никто не отважится оскорбить мою сестру. Я задавал себе вопрос, кто же может смотреть на кого-нибудь из семьи Монтгомери без должного уважения. Однако же какая-то необъяснимая тревога не покидала меня. Наконец один из моих друзей сознался мне, что при дворе распространился слух о любви короля к Кларе, на которую Екатерина Медичи смотрит очень благосклонно, надеясь таким образом вырвать Генриха из цепей Дианы. Узнав об этом, я поспешил за объяснением к своей сестре. Она была смущена, но старалась казаться спокойной и посмеялась над моей, якобы ложной, тревогой. В следующий раз, когда я пришел к Кларе, меня не допустили к ней, объяснив это тем, что моя сестра чувствует себя не совсем хорошо, лежит в постели, а в спальни придворных дам никто не имеет права входить. Сегодня Клара опять отсутствовала на вечере; это обстоятельство заставило меня предположить, что мою сестру умышленно прячут от меня, боясь, чтобы я не повлиял на нее в нежелательном для короля и королевы смысле. Тогда я решил посвятить в мою тайну одну из придворных дам, которую я особенно уважаю за ее преданность Марии Стюарт и еще больше за ее безупречное поведение, о котором, как о необычайной редкости, говорят при дворе. Видя мое беспокойство, Мария Сейтон нашла, что гораздо честнее сразу сказать мне всю правду, чем держать в неизвестности или терзать меня шаблонными утешениями. Она сказала мне, что предупредить позор сестры я уже не могу, так как Клара сделалась любовницей короля!