Гертруда плюнула от злости в сторону Святополка. Морщась от негодования, оглядела латанный на локтях поношенный сыновний кафтан, горестно вздохнула. «Скупердяй экий! Даже кафтан старый, рваный донашивает. Будто новый одеть не можно. Тож, князь великий!» — подумала с раздражением.

Чуть поостыв, присела княгиня-мать на лавку, добавила уже спокойней, но с возмущением:

— Коли своей головы нету, дак хоть бы у матери совета испросил! Мать, чай, худого не присоветует!

Святополк, исподлобья зверёнышем глянув на неё, тихо пожаловался:

— Да обманул меня Давидка. А может, и не обманул, правду молвил. Хочет Мономах стол великий у мя отнять.

— Ежели б хотел, давно б отнял! Не знаешь его, что ль?! — Гертруда злобно скривилась.

— Что теперь делать, мать? Бежать, что ли, из Киева? — вздыхая горестно, пробормотал Святополк. — Господи, прости грехи мои!

Закатив глаза, он набожно перекрестился.

Новый приступ ярости охватил вдовую княгиню.

— Бежать?! Не ведалая, что не воина, не князя, но труса и святошу вырастила! Боронить надобно град стольный от Мономаха и Святославичей, вот что скажу! — выпалила она сыну в лицо.

— Да как мне его оборонить, если кияне все супротив меня? И подольский люд, и бояре многие.

— Бояре! Простолюдины! Ты — князь! — взвилась тотчас Гертруда. — Что, дружинников у тя мало?! Али пеньки доброй не хватает, чтоб для кого следует виселицу приуготовить?!

— Брат мой Мстислав и отец покойные один раз тако содеяли, а чем дело повернулось, сама ведаешь. До Рима добежали! — хмуро процедил Святополк.

— Ну и сиди тогда, дрожи от страха да молись! — Гертруда снова, не выдержав, вскочила со скамьи. — Соузников-то у тя толковых нету. Один Игоревич токмо! Половцы могли б помочь, дак ты вон что с дочерью хана Тогорты содеял! Запер в бабинце и не выпускаешь! И не жалко девчонку молодую! Отец, брат у неё погибли! Вы же с Мономахом их и сгубили под Зарубом!

— При чём тут поганинка сия?! С ножом на меня бросалась, когда о погублении Тогорты услыхала! А в чём моя вина? Гад был отец ейный, сёла и нивы наши жёг! Ну, и подкараулили мы его с Мономахом у Зарубского брода в прошлое лето. В сече пал хан, и сын его такожде. — Святополк развёл руками. — Похоронил я обоих по обычаю христианскому, у Спаса на Берестове, честь тем самым жене своей хотел выказать. А она... с ножом, стерва! Тако скажу, мать: поганинка сия мне не надобна. Оженили нас бояре стольнокиевские, уговорили мир, мол, надобен с половцами. Да токмо мир по сию пору не наступил.

— Сам смекай, как с половчанкой сей быть! Да токмо не о ней топерича думать надобно! Худшая беда на пороге! Стол киевский под тобою шатается! Бояр покличь, испроси совета! За материной юбкой нечего прятаться! — с заметным раздражением заключила Гертруда, заканчивая разговор.