Он отвернулся и зычным голосом приказал воинству трогаться в обратный путь.

За спиной у себя слышал Володарь, как просвистели стрелы, как вскрикнул громко в последний раз и затих навсегда Лазарь, как раздался затем дробный стук копыт.

— Содеяли по твоему повеленью, княже! — доложил одни из отроков, шустрый молодой Микола.

— Добро. — Князь кивнул.

Еще мучили Володаря временами приступы жгучей злобы и ненависти, но постепенно они стихали. Долгие часы простаивал он на коленях в соборной церкви Святого Василия в Перемышле и шептал жаркие слова молитвы. Он не хотел ожесточаться душой. Надо было жить и княжить ему дальше на Червонной Руси.

События последних лет, как оказалось, принесли Володарю даже некоторую пользу. Стали полниться дружины перемышльские и теребовльские новыми ратниками. Из Берестья приходили к нему, из Минска, Клецка, с Волыни все те, кто не хотел больше служить клятвопреступникам Игоревичу и Святополку. Благо наладили Володарь с братом торговые связи с уграми, чехами, ромеями, купцы из Перемышля, Галича и Свинограда продавали соль, мёд, воск, а взамен привозили звонкое серебро, парчу, паволоки и иное узорочье. Полнились скотницы княжеские, полнилась и дружина добрыми воинами.

Понимал, знал Володарь, что не так он теперь слаб, как было пять-шесть лет назад. Игоревич был запуган и замирён, ляхи слабы и расколоты, и опасался он в ближайшем будущем одного — мести и кознодейств со стороны Святополка и его матери.

ГЛАВА 73

ГЛАВА 73

Широкий в плечах, рослый молодец лет семнадцати, улыбающийся во весь рот, возник перед Фёдором Радко внезапно, будто с небес слетел. Лёгкая кольчатая бронь поблескивала под алым плащом дорогого сукна, на сапогах мягкой кожи сверкали бодни, на левой руке алел червлёный щит с умбоном посередине, за плечами видна была портупея с рукоятью меча.

— Мечник Фёдор! Тебя-то мне и надоть! — Голос у юноши был резкий и звонкий.

Что-то знакомое чуялось Радко в чертах этого удальца.

— Да, Фёдор я еси. Кто ты, добр молодец? Не признаю тя. — Радко развёл в недоумении руками.

— Немудрено. Малым мя видал токмо. Да и я тебя не помню почти.

— Нешто... Княжич Вячеслав Ярополчич? — ахнул дружинник.

— Он самый. Из немцев еду, из самого Брауншвейга.

— Как же... Как матушка там твоя, княгиня Ирина? В добром ли здравии?

Юноша рассмеялся.