— А как же дочь?

— В таком состоянии я ее все равно кормить не смогу.

Ольга металась, собиралась в дорогу, возилась с ребенком. Она вдруг стала неузнаваема, куда девались ее спокойствие, уравновешенность, — женщина твердо решила ехать, действовать во что бы то ни стало.

— За маленькой мы присмотрим, — успокаивала Фанни. — Только бы все обошлось благополучно.

— Его повесят... повесят, — не обращала внимания на уговоры Ольга. — Надо ехать, немедля ехать...

В тот же вечер ребенка перенесли к Кравчинским, в Кларан, куда они перебрались на зиму. Сергей смастерил кроватку возле окна, где побольше солнца. Ольга покормила дочь, уложила в постельку и заплакала. Недобрые предчувствия угнетали ее душу.

Сопровождать Ольгу решила Анна Эпштейн.

Прилив в столицу новых революционных сил не прошел незамеченным для Лорис-Меликова, он поднял на ноги полицию и жандармерию. Из полученных Кравчинским шифрованных писем явствовало: 27 января арестован Колодкевич, старый землеволец, а на следующий день внезапно и неожиданно схватили Андрея Желябова.

Сергей был в отчаянии. Опять все его надежды на возвращение рушились. Чувство безысходности усиливалось страданиями оставленного Ольгой ребенка. Дитя требовало внимания, ему едва исполнилось полгода, Фанни же сама изнемогала от приступов анемии; Сергею приходилось покупать молоко, готовить обеим еду, ухаживать.

Однажды встретил его Подолинский.

— Молодой человек, — с изысканной вежливостью сказал он, — простите за откровенность, но ваш вид вызывает беспокойство. Вам крайне необходимо обратиться к врачу. Приходите, я вас послушаю.

Кравчинский рассказал, как много хлопот обрушилось на него.

— Ой-ой! — воскликнул врач. — Нельзя же так варварски относиться к себе!

В тот же день Подолинский пришел к Кравчинским. Картина, открывшаяся ему, была ужасающей. На койке, под прохудившимся пледом, лежала бледная, с запавшими глазами Фанни; Сергей ходил по комнате, держа закутанную во что-то малютку, Ольгину дочь, кормил ее из маленькой бутылочки молоком.

— Так не годится, — категорически заявил гость.

— Ничего не поделаешь, — тихо проговорила Фанни. — Меня все время мучает недомогание, сил нет, чтобы подняться.

— Давайте сделаем вот что, — предложил Подолинский. — У меня три девочки, две уже могут нянчить, присмотрят за четвертой.

— Еще этого вам недоставало, — возразил Сергей. — Как-нибудь перетерпим до весны, а там Фанни поедет с маленькой в горы. Мы уже решили.

Подолинский взял ребенка, тот скривился, заплакал.

— Как перышко. Так он долго не продержится. Видите, даже плач какой-то неестественный. Грех оставлять ребенка у вас. Как врач, я настаиваю. Да Ольга, кстати, и мой друг, я даже знаю ее раньше, чем вас.