Стоял, опершись на выступ скалы, ночная прохлада проникала под его легкую одежду, мурашками осыпала тело, но он ничего не замечал — кроме жгучего пламени в душе и какой-то бешеной работы мозга. Словно перед ним были не залитые холодным сиянием, немые обломки древнего мира, а те, от кого все это зависело, кто мог повернуть ход истории — и он говорил, взывал к ним, обращался к их совести.

«Взгляните на унылое, необъятное кладбище, именуемое Россией. Скажите: где наши поэты? где наши художники, где публицисты?.. Где наши Пушкины, Гоголи, Белинские? Там, там похоронены они заживо, — там, в этих диких юртах, изнывают они, завидуя товарищам, погибшим на виселице.

Тяжкое зрелище. Несчастная страна. Но кто же виновник всех этих бедствий? Кто?..»

Скалы и выступы молчали, и он, неудержимый в своем гневе, бросал им в лицо:

«Конечно, правительство, конечно, временщики-сатрапы, конечно, царь...

Ну что ж! Давайте посылать им свои проклятия: это ведь так дешево стоит.

Полно, господа! Не виноват зверь, истерзавший прохожего: на то он и зверь. Виноват тот, кто дает ему волю, зная его натуру. Зачем винить тупого деспота, когда виноваты вы, поддерживающие деспотизм, вам ненавистный?

Когда, ошеломленный могучими ударами террористов, растерянный, готовый на уступки, он испуганно озирался по сторонам, ища где-нибудь поддержки, — где нашел он ее? Нет, не в косной преданности, потому что всем он стал ненавистен, а в рабской трусости. Ободрили, поставили его на ноги вы, представители русского общества, своими адресами, статьями, депутациями, тем более позорными, что они были совершенно лицемерными. Так знайте же, что на вас лежит кровь всех этих неисчислимых жертв!»

Как никогда хотелось досадить им — земцам, думцам, старшинам, предводителям и предводимым, чьими лживыми, корыстолюбивыми молениями утверждалось и действовало самовластье, всем тем, кто, боясь потерять приобретенное неправдой, страшится, не желает сказать «нет». «Нет!» — тирании, злодейству, бесправию, веками господствующему в жизни людей, в обществе, уничтожая все здоровое, гуманное, разумное.

На протяжении этих нескольких дней ему все же удалось навестить Бардину. Софья ни о чем не жалела, хотела только одного — чтобы скорее все это закончилось (она умерла вечером 26 апреля). Сергей, потрясенный последними событиями, написал «портрет» героини. Очерк он отдал М. П. Драгоманову в «Вольное слово», где он и был напечатан за подписью «К». Вскоре «портрет» — уже анонимно — вышел отдельной брошюрой в серии биографии революционеров, эту серию издавало товарищество Красного Креста «Народной воли». Это было единственным словом об одной из тысяч борцов, отдавших революции и свою чистую любовь к народу, и свои способности, и свои таланты, ничего не потребовав взамен, иногда погибая безымянными.