«В ночь с 25 на 26 апреля в женевской больнице, после мучительной двенадцатидневной агонии, умерла Софья Илларионовна Бардина от раны, нанесенной самой себе выстрелом из револьвера. В воскресенье 29 апреля она была похоронена товарищами.

Немногочисленны и коротки были речи, произнесенные на ее могиле: бывают минуты такой нравственной подавленности, такой глубокой тоски, когда речи не идут на ум, когда слово стынет на устах, прячется куда-то в глубь души, точно стыдясь своей жалкой бледности...»

И, с гнетущей тоскливостью поведав читателю о безрадостной одиссее Софьи, он дополнит:

«Ее скорбная Голгофа кончена... Убийство совершилось тихо, незаметно, не вызвав, как всенародные казни, ни негодующих статей в вольной иностранной прессе, ни протестов и демонстраций свободолюбивых людей...»

14 марта 1883 года в Лондоне шестидесятилетним умер Карл Маркс. Известие острой болью осело в сердцах и в сознании революционеров.

Кому-то из эмигрантов надо было поехать на похороны, но кому именно? На какое число назначена церемония — никто не знал, а на выяснение ушло бы много времени.

Через несколько дней откликнулся Лавров. Он прислал текст воззвания русских социалистов по поводу смерти самого выдающегося из всех социалистов современности.

«Угас один из величайших умов, — говорилось в воззвании, — умер один из энергичнейших борцов против эксплуататоров пролетариата.

Русские социалисты склоняются пред могилой человека, сочувствовавшего их стремлениям во всех превратностях их страшной борьбы, борьбы, которую они продолжают и будут продолжать, пока не восторжествуют окончательно принципы социальной революции...»

Кравчинский с горечью читал эти слова. Сожалел, что в постоянных своих хлопотах не выбрал времени, не поехал, не познакомился...

XV

XV

Кравчинский не прекращал работы над новой книгой, долженствующей продолжить галерею революционных профилей, переводил, хлопотал об издании «Подпольной России» на русском языке. Появилась возможность издать давно задуманный «Календарь «Народной воли» — Лавров и все тот же Тихомиров приглашали его быть третьим соредактором, и он согласился. Очерк «Андрей Франжоли и Евгения Завадская», писавшийся по свежим следам, с еще не пригасшей болью утраты, и который должен был составить раздел нового произведения, он также обещал включить в «Календарь».

Неожиданно в эмиграцию пришла весть о смерти инспектора секретной полиции Судейкина, убитого в Петербурге, на собственной квартире. Очень уж удивляли обстоятельства убийства, совершенного... Дегаевым, тем самым Дегаевым, который вместе с Тихомировым и Ошаниной возглавлял руководство «Народной воли» и, как выяснилось, служил в полиции. Изменника разоблачил Лопатин — после смерти Маркса, когда Герман поклялся возродить организацию. Лопатин не стал убивать предателя, а потребовал, чтобы тот сначала отомстил Судейкину, по чьей вине десятки борцов, совсем этого не подозревая, шли известными полиции тропками, попадая в ловушки. И Дегаев, якобы раскаиваясь, искупая свою вину, исполнил требование Лопатина.