Размышления Гарриет прервал визг тормозов, машина резко вильнула – Гарриет прижало к двери, а коробка с пончиками накренилась. Это Эди – наперерез всему движению – свернула на ухабистую проселочную дорогу, которая вела к лагерю.

– Прости, милая, – невозмутимо сказала Эди и наклонилась, чтобы поправить сумку. – И почему эти знаки делают такими маленькими, пока вплотную не подъедешь, и разглядеть-то толком ничего нельзя…

Они молча тряслись по щебенке. По сиденью катался серебристый цилиндрик помады. Гарриет поймала его – “Вишни в снегу” было написано на прилепленном к донышку ярлычке – и бросила в соломенную сумку Эди.

– Вот теперь мы точно въехали в округ Джонс! – весело сказала Эди.

Солнце било ей в затылок, на ее резко очерченный, девчачий профиль падала тень. Только кожа на горле да руки на руле – узловатые, пятнистые – выдавали ее возраст, а так Эди, в накрахмаленной белой рубашке, юбке в складочку и двухцветных туфлях, была вылитая восторженная репортерша из сороковых годов в погоне за сенсацией.

– Помнишь историю про дезертира Найта, вы должны были это проходить на уроках по истории Миссисипи? Про Робин Гуда из Пайни-Вудс, как он себя сам называл? Он и его соратники были людьми бедными, несчастными, воевать за богачей им не хотелось, поэтому они попрятались тут в лесах, и до Конфедерации им и дела не было. “Республика Джонса”, вот как себя окрестили. Военные выслеживали их с собаками, так старухи-фермерши травили псов красным перцем, чтоб они задохнулись! Вот какие они, уроженцы округа Джонс!

– Эди, – сказала Гарриет, которая все это время внимательно глядела на бабку, – может, тебе зрение проверить?

– Я все прекрасно вижу. Да-да. Одно время, – важно продолжала Эди, – в здешних лесах было полно дезертиров-конфедератов. Они были бедные, денег на рабов у них не было, поэтому рабовладельцев-богачей они презирали. Тогда они откололись от отколовшихся! Разбили чахлые огородики и пололи кукурузу прямо тут, посреди сосен. Куда ж им понять, что вся война на самом деле началась из-за разного правового положения штатов.

Лес кончился, началось поле. Гарриет увидела узенькие унылые трибуны, футбольные воротца, вытоптанную траву, и сердце у нее упало. Взрослые девчонки весьма свирепого вида играли в тетербол, в утренней тишине оглушительно звенели шлепки по мячу, уханье. Над доской для счета висела рукописная табличка:

…новая смена де Селби! Перед вами открыты все дороги!

…новая смена де Селби!

Перед вами открыты все дороги!

У Гарриет сжалось горло. До нее вдруг дошло, что она совершила ужасную ошибку.