Я встал и пошел за «кольтом» и фонариком, повернувшись к нему спиной и следя за ним краем глаза.

Он тут же вскочил, но бросился не на меня, а к веревке. Когда он перелез через парапет, я припал на колено и наставил на него «магнум».

Он забыл, что у него рука сломана. Вслед за криком до меня донесся глухой удар снизу. Я посмотрел вниз. Высота была небольшая, всего двадцать пять футов, но Мальдонадо упал на мраморный постамент с урной. Одна его нога вывернулась так, что смотреть было страшно.

Я обошел вокруг купола. Его винтовка стояла рядом с открытой дверью в стене. Взяв «ремингтон», я спустился по узкой лестнице в темное нутро мавзолея. Посветил фонариком, нашел выход. Железная решетка открылась со скрипом. Луна уже проглядывала, хотя дождь еще шел. Мальдонадо исчез.

Вскоре я увидел его: он полз по дорожке с северной стороны мавзолея, работая локтями и левым коленом. Из правой ноги, проткнув брюки выше колена, торчала кость. Услышав мои шаги, он перевернулся на спину и достал из-за пояса пистолет, «беретту» 25-го калибра.

Я отнял у него пистолетик и прицелился из «магнума» ему в голову, защищая лицо левой рукой от брызг и осколков черепа. Мальдонадо, не пытаясь отползти, стиснул зубы в ожидании выстрела.

– Черт. – Я подошел, врезал ему пистолетом по голове, пощупал пульс – тот частил, но присутствовал, – втащил его за шиворот в мавзолей, уложил между двумя саркофагами. В кармане его пиджака лежал большой медный ключ. Дверь на крышу и железная решетка запирались, конечно, снаружи. Я запер обе, зашвырнул ключ в гущу статуй и побежал с кладбища неровной трусцой.

Вернувшись к «линкольну», я посмотрел на часы. 3:28. Когда делаешь что-то приятное, время тянется медленно.

Я мчался в Кохимар, нарушая все мыслимые ограничения скорости. Дождь еще шел, луна опять скрылась, дороги стали скользкими и опасными – впрочем, и движения не было. Я воображал свой диалог с дорожной полицией, если меня остановят: «магнум» на поясе, «кольт» и винтовка на заднем сиденье, пиджак и ухо в крови. Ладно, это как-никак Куба. Дам им десять долларов – и поеду себе.

Отплытие «Пилар» из Кохимара семью часами ранее, сразу после заката, было прямой противоположностью шумным проводам неделю назад. На пристани, кроме нескольких безразличных рыбаков, не было никого. Хемингуэй взял в рейс Вулфера, Дона Саксона, Фуэнтеса, Синмора, Роберто Эрреру и мальчиков. Патчи Ибарлусиа тоже хотел, но у него был турнир по джай-алаю. Все, даже мальчики, вели себя тихо.

– А что, если я тебе вдруг понадоблюсь, но радировать ты не сможешь? – спросил Хемингуэй, когда я отдал ему кормовой конец. – Если я найду что-то и сообщу об этом по радио в Кохимар или Гуантанамо?