Я показал туда, где стоял на привязи катер Шевлина.

– Возьму «Лоррейн», если нам еще разрешено ей пользоваться.

– Не следовало бы после того, как ты продырявил палубу, – проворчал он, но ключи мне все-таки бросил.

Я не сразу вспомнил про крошечную щербинку, оставшуюся на палубе от винтовки Марии.

– Верх там не натянут и стоят два новых бака с горючим. Поосторожней смотри. Том бывает очень мелочным, даром что миллионер. Не знаю, застрахован ли катер.

Я передал ему курьерский пакет, Фуэнтес на носу оттолкнулся от причала.

– Удачи, Джо. – Хемингуэй наклонился, чтобы пожать мне руку.

Я влетел в порт Кохимара около четырех утра. На нескольких лодках горели огни – рыбаки готовились выйти в море. «Лоррейн» у причала не было.

Я опустил на руль гудящую голову. Чего ты, собственно, ждал, Джо? Колумбия постоянно опережает тебя на шаг. Увел, вероятно, лодку, когда ты собирался на кладбище.

Если так, то не настолько уж он впереди.

Я оглядел гавань. Других скоростных катеров в Кохимаре не было – только тихоходные рыбацкие лодки, ялики, скифы, гребные шлюпки, два долбленых каноэ и сорокашестифутовая калифорнийская яхта, которая неделю назад притащилась с Бимини – двигатель еле тянул.

На «Лоррейн» Колумбия запросто опередит «Пилар» и устроит засаду. А мне хорошо бы к полудню туда добраться.

Куда «туда»? В Нуэвитас? Решу это позже, когда найду что-нибудь быстроходное.

В Гавану я примчался на той же скорости, с какой покидал ее полчаса назад. Тут в порту стояло несколько хороших моторок, и я, наверно, сумел бы их завести, но владельцы, предвидя такую возможность, обычно уносили с собой пару деталей двигателя – как уносят крышку распределителя, паркуясь в плохом районе.

Но «Южный Крест» стоял не у причала, а далеко на рейде. Ему оставалось только провизию загрузить, чтобы отправиться в путешествие вдоль западного берега Южной Америки. Согласно пятничным донесениям Хитрой Конторы, он собирался отплыть в понедельник утром. Они задержались на день, потому что их новый радист пропал и его не нашли ни в одном баре или борделе – пришлось срочно подыскивать еще одного. Беда у них с этими маркони. Мы с Хемингуэем полагали, что единственный немецкий агент на борту, скорей всего, уехал с Кубы, как раньше Шлегель и Беккер.

Я припарковался у пирса, перелез через сетчатую ограду, покидал в какую-то весельную лодку свои пожитки и стал грести к яхте. Даже ночью она поражала своей красотой, освещенная прожекторами на носу и корме. Моя лодка протекала; я положил сумку и «ремингтон» на банку, прикрыв их взятым из «линкольна» пледом. Работая веслами, я громко пел по-испански.