Я посмотрел на Хемингуэя. Он кивнул.

– Идет, – сказал я и заставил себя улыбнуться, несмотря на боль во всем теле. – Прижмете директора к ногтю, значит?

– Ставя на первое место интересы и безопасность Соединенных Штатов Америки, – улыбнулся в ответ Филлипс. – Хотелось бы верить, что в будущем внешней разведкой займется исключительно УСС, а огромная власть директора ФБР будет… несколько ограничена.

Я не мог с ним не согласиться.

– Так-так-так. – Флеминг погасил сигарету и допил виски. – Кажется, мы раскрыли все тайны и обо всем договорились.

– Кроме одного, – сказал Хемингуэй. – Какого хрена нам с Лукасом делать дальше? Джо теперь без работы – ему даже возвращаться некуда, бог ты мой. Гувер определенно устроит ему веселую жизнь, если он попытается вернуться в Бюро или в Штаты. Одни проблемы с налогами чего стоят.

– Вы правы, – нахмурился Флеминг.

– А я? – продолжал Хемингуэй. – Налоговики и так уже едят меня заживо. И если вы верно определили излюбленный метод Гувера, то он объявит меня коммунистом, как только война кончится и русские перестанут быть нашими союзниками. Уже теперь, поди, материал на меня собирает.

Я переглянулся с Филлипсом и Флемингом, видевшими его досье, как и я. Материалы начали собирать десять лет назад.

– Вполне резонное беспокойство, мистер Хемингуэй, – сказал Филлипс, – но руководство УСС, где и я занимаю… довольно заметное положение, не позволит Гуверу излить на вас свою желчь. Вот вам еще одна причина написать показания.

– Вы, в конце концов, писатель с мировой известностью, – добавил Флеминг. – Гувер тоже хочет быть знаменитым, но побаивается трогать других знаменитых людей.

– И живешь ты на Кубе, – сказал я. – Не настолько у него длинные руки.

– Не волнуйтесь, – сказал Филлипс. – Мы, по остроумному выражению Джозефа, прижмем Гувера к ногтю и постараемся удержать его в этой позиции. А если вам понадобятся наши услуги, мистер Хемингуэй…

Писатель посмотрел на него и минуту спустя сказал:

– Все это хорошо, но когда моя жена закончит исследования за крестиком на пустой карте, я попрошу ее слетать в Вашингтон, поужинать со своей подружкой Элинор и спросить старушку в инвалидной коляске, нельзя ли взять эту собаку на поводок.

– Крестик на пустой карте? – Этот шифр Флеминг не сумел разгадать. – Старушка в инвалидной коляске? Собака?

– Я вам всё объясню по дороге в аэропорт, Йен, – пообещал Филлипс.

Все встали, кроме меня. Мне не терпелось поскорее принять лекарство.

– Хотите знать подлинную причину моего сегодняшнего визита, Джозеф? – спросил Филлипс.

– Конечно. – Слова Хемингуэя о том, что я не смогу больше жить в Штатах и работать в контрразведке, не шли у меня из головы. Я и сам это знал с тех пор, как решил открыться Хемингуэю и работать не на свое начальство, а на него, но сейчас, без поддержки морфина, мне сделалось совсем грустно.