– На мистера Донована произвела большое впечатление ваша… э-э… находчивость во всем этом деле, Джозеф. Он хотел бы встретиться с вами и поговорить о возможной совместной работе.

– Где-нибудь за границей, – мрачно проронил я.

– Именно там и работает наше агентство, не так ли? – улыбнулся Филлипс. – Не могли бы вы прилететь на Бермуды через пару недель – если, конечно, будете хорошо себя чувствовать?

– Да, но почему на Бермуды? Это британская территория.

– Бермуды, мой мальчик, выбрали потому, – пояснил Флеминг, – что мистер Стивенсон тоже хотел бы поговорить с вами, пока вы будете обдумывать предложение УСС. Уильяму – нашему Уильяму – удобнее оставаться на британской территории, пока директор Гувер не перестанет дуться.

– Мистер Стивенсон хочет поговорить со мной? – тупо повторил я.

– Вам предоставляется великолепный шанс, старина. После войны, когда Адольфа, Тодзио, Бенито и прочих извращенных субъектов прижмут, как вы говорите, к ногтю, появится кто-то еще… а Британия – очень приятное место для проживания молодого американца с хорошей зарплатой.

– Работа в МI6? – Да, Джо. Тупее некуда.

Мистер Филлипс потянул Флеминга за рукав.

– Не нужно решать что-то прямо сейчас, Джозеф. Приезжайте к нам на Бермуды, когда поправитесь. Мистер Донован с нетерпением ждет встречи с вами.

Хемингуэй вышел проводить их, я мучился и тряс головой. МI6, мать твою так… Потом Хемингуэй принес мне обезболивающие таблетки.

– Алкоголем их нельзя запивать.

– Я знаю.

Он дал мне две таблетки и стакан виски – себе он тоже налил.

– Еstamos copados, ну и пусть. За победу над врагом!

– За победу над врагом, – повторил я и выпил.

31

31

В мой последний день на «Пилар» мы наконец увидели подводную лодку.

Столько лет спустя плохо помнится, каким крепким и выносливым ты был в молодости. Я поправился быстро, несмотря на жару, донимавшую нас весь август и начало сентября 1942 года. Хемингуэй каждое утро приходил ко мне с целой пачкой газет, и мы вместе читали их, пока пили кофе – он в удобном гостевом кресле, я все больше в постели, хотя к первому сентября тоже мог посидеть час-другой в кресле.