Он проводит рукой по поседевшим волосам.

– Деньги, полагаю, и то, что деньги могут дать. Другого объяснения мне в голову не приходит.

Тишина сгущается; Нелла видит, как Йоханнес пытается побороть страх.

– Жалко, ты не слышала показания Агнес. У нее и так неважно с выдержкой, а в тот момент она была совершенно не в себе.

Он говорит быстро, пытаясь таким образом отвлечься от страшных мыслей.

– Агнес всегда любила Франса, но настолько сильная любовь подобна яду. Как она радовалась, что в этот раз он пошел у нее на поводу! Разумеется, она по-своему верит в Бога и в освященные временем представления о надлежащем. Однако утром в четверг с ней что-то произошло. Она казалась выбитой из колеи, словно понимала, что собирается совершить дурной поступок, – и совершала его все равно. Думаю, она никогда лучше не осознавала себя, чем в тот момент, и никогда не испытывала большего потрясения. – Он усмехается. – Марин не ошибалась насчет Франса и Агнес. Они из тех людей, которые везде видят черноту.

Видит Бог: не всегда ее муж судил других так взвешенно и благоразумно. Впрочем, когда дело касалось Марин, Йоханнес в оценке не ошибался. Много лет он оберегал ее: этот блестящий ум, этот капризный нрав. Оберегал, защищал и поддерживал. Он был свидетелем происходящих с ней перемен: превращения яркой девочки в серьезную твердую женщину, которой мироустройство не позволяет проложить себе дорогу, ярко обрисованную воображением. Все эти годы он был по отношению к ней образцом щедрости и великодушия; может даже показаться, думает Нелла, что Марин и сейчас с ними, незримо присутствует в камере.

Пусть Йоханнес запомнит Марин такой, какой знал. Нелла не будет рассказывать мужу, чего он лишился; промолчит и о том, как плохо все они знали Марин.

– Я их ненавижу, Йоханнес, – говорит она. – Ненавижу всей душой.

– Нет, Нелла, не трать себя. Корнелия рассказала мне про твои переговоры с Арнудом Маквреде. Я не удивлен, но очень рад. Только подумать, продать сахар прямо тут!

– Мне очень помогла Марин. – Нелла ощущает на коже тяжесть ключа от склада.

Они сидят молча, рядом, переплетя пальцы, словно касание живой теплой плоти остановит наступление рассвета.

Жернов

Жернов

У дамбы пришвартованы сотни принадлежащих ВОК кораблей. Грузовые флайты, галиоты, рыболовные шхуны; с парусами всех форм и размеров, эти суда трудятся на благо Республики, обеспечивают ей богатство и процветание. Сейчас, с убранными парусами, они ждут своего часа, ждут новых опасных дорог.

Те суда, на которых оставлен полный такелаж, цветут белыми парусами; они первыми поймают ветер, понесут своих хозяев за край горизонта. В густом пряном воздухе носятся и кричат чайки, им сырость не помеха. Пахнет стоялой трюмной водой, объедками, расклеванной рыбой. В нежном свете заходящего солнца бьются о борт нечистоты.