Йоханнеса обрядили в серебристый атлас и шляпу с пером. Дикое зрелище! Никогда он добровольно не надел бы ничего подобного. Еще одно подтверждение тому, что о человеке можно судить по одежде. Сквозь толпу Нелла видит вспышки ярких цветов на фоне серого и коричневого. Она внезапно испытывает дурноту и опирается на стоящую рядом женщину. Женщина вздрагивает от неожиданности и поднимает голову.

– Все в порядке, моя дорогая, – говорит она, заметив испуг Неллы. – Ну-ну, успокойся.

Ее участие рвет сердце на куски. Как же люди могут прийти сюда, на такое зрелище?

Слабберт опускает руку на плечо Йоханнеса. Дальше Нелла смотреть не может. Закрыв глаза, она слушает. Ветер бьет в лицо, паруса хлопают, будто мокрое белье. Двое палачей перетаскивают жернов на край пирса, Йоханнес соединен с ним петлей.

Толпа издает единый вдох. По чулкам Неллы бежит струйка мочи, шерсть намокает и ошпаривает кожу. Йоханнес что-то произносит. Она представляет, как он ищет ее взглядом – ее, Корнелию, Марин. Пусть он увидит меня, умоляет она. Пусть знает, что я за него молюсь.

Но ветер сдувает его последние слова, их не разобрать. Йоханнес, зовет она. Тянется к нему, но вокруг бормочут, молятся, болтают. Он слишком слаб, чтобы перекричать ветер и толпу, и ко времени, когда устанавливается тишина, жернов скатывается с края пирса.

Йоханнес.

Всплеск.

Она открывает глаза. Всплеск, круги на воде. Ничего.

Никто не шевелится.

– Один из лучших купцов, – наконец произносит кто-то. – Дураки мы.

Толпа выдыхает, утирает вспотевшие лбы.

– И похоронить некого, – говорит еще один. – Вылавливать не будут.

Нелла идет прочь. Она и жива, и нет. Она там, под сомкнувшимися водами, вместе с Йоханнесом. Нелла прижимается к каменной стене и только крупно дрожит.

Сколько времени потребуется морю, чтобы наполнить его легкие? Быстрее, молит она. Освободи его.