Может преуспеть со второй попытки…

Я плачу без остановки. Плачу и кричу, не в силах остановиться. Кто бы мог подумать, что в одном человеке умещается столько слез. Плачу, глядя на неудобные туфли, а потом на дверь вычищенной до блеска кабинки. Понемногу возвращаюсь в реальность, слышу звуки открывающейся двери и воды, текущей из крана, а когда все затихает, захожусь в плаче снова.

Глаза опухают так, что я перестаю видеть, закладывает нос – трудно дышать, раскалывается голова, подташнивает. Неужели все так закончится и я умру в этом чертовом туалете?

Раздается звонок. Это Кара. Отключаю телефон, выдыхаю и покидаю кабинку. Не глядя в зеркало, умываюсь и несколько минут хожу кругами. Мысли бегут наперегонки, расталкивая друг друга.

Что делать? Что мне теперь делать?

Боль не отступает. Боль Энн тоже не отступит – она будет преследовать ее до конца жизни. Может, я тоже должна ее чувствовать? Боль в отличие от всего остального, всегда хочет, чтобы ее чувствовали.

Возвращаюсь за стол, выхватываю из рук официанта меню и заказываю десерт: чизкейк с карамелью, швейцарский рулет, донаты в шоколадной глазури, бисквит с корицей и клубничное мороженое. Официант интересуется, сколько человек ко мне присоединится. В его голове не возникает мысли, что все это съест один человек. Но у меня получится.

Я поглощаю сладости без разбора: не успев съесть чизкейк, запихиваю в себя рулет, а потом донаты, бисквит и мороженое. Я ем, не чувствуя вкуса, проглатываю, почти не пережевывая. Бездумное, животное поглощение – тщетная попытка заполнить ноющую пустоту внутри, но дыра не затягивается. Только до боли растянутый желудок заставляет остановиться.

У меня пищевое расстройство.

В баре я заказываю стакан виски со льдом.

В этом нет ничего такого, чего стоит стыдиться.

Жидкость вспыхивает во рту и пламенем бежит по пищеводу.

Ты не хочешь поговорить об этом с кем-то?

Заказываю еще. На этот раз закрываю нос и выпиваю.