– Хотя бы то, что ты ведешь беседу с туфлями.
– Ведь ты не хочешь со мной говорить. – Я выделяю слово «ты».
Он выдыхает.
– Пожалуйста, не ненавидь меня, – шепчу я. Тело становится слишком легким, а голова – слишком тяжелой.
– Я не ненавижу тебя.
– Ненависть – губительное чувство, верно?
Он отвечает едва заметной улыбкой, благодаря которой становится особенно притягательным. Я хотела бы сесть к нему на колени, обнять за шею, запустить руки в волосы и коснуться губ. Я бы сделала это, если бы только подняла себя с дивана.
– Кажется, я понимаю, что ты имел в виду…
Он вопросительно смотрит на меня.
– Когда говорил, что не создан для этого мира.
– Порой я до сих пор так думаю. В конце концов, если я умру, ничего не изменится. Никто из нас не значит так много, как кажется.
– Ты много для меня значишь.
– Я? Бариста-неудачник из кофейни?
– Мы друг друга стоим. Я тоже неудачница. Раньше казалось, что я чего-то стою, что внутри заложен огромный потенциал. Но сейчас не осталось даже амбиций – главного преимущества дилетантов. Я понятия не имею, куда дальше двигаться и как.
– В свое время для меня это стало откровением. Я никогда не имел амбиций. Думаю, это нормально: не знать, кем хочешь стать и что хочешь делать, и в восемнадцать и в тридцать пять. Нормально не определять себя через работу, ведь не существует никакого вселенского замысла, а смысл жизни – в самой жизни. Я радуюсь солнечным лучам, яичнице с беконом и запаху кофе по утрам. Я попробую научить тебя этому… если хочешь.
– Почему? Почему ты так добр ко мне?
– Верю, что хороший человек – это тоже призвание.
– А я-то думала потому, что я тебе нравлюсь.