Папа смотрит на нас с сестрой.

– А ну-ка быстро сели за стол и съели омлет от лучшего шеф-повара в доме, – шутливо произносит он и с чувством выполненного долга добавляет: – Не зря же я встал сегодня на двадцать минут раньше…

Мы с Энн переглядываемся, садимся за стол и уплетаем завтрак за обе щеки. Кухня освещена утренними лучами солнца. Я размякаю в тепле, как ленивый кот. Папа и Энн то и дело отпускают шуточки. Папины глаза сияют. Со щек Энн не сходит здоровый румянец.

Я посмеиваюсь, наблюдая за ними. Я знаю тайну, которую навсегда оставлю при себе. Их непринужденная, по-детски смешливая беседа трогает меня до слез, но я не даю им волю, отчего в горле и в носу нестерпимо печет. Молчу и отстраняюсь. Но при этом чувствую себя частью чего-то бесконечно большого.

Я чувствую себя частью семьи!

3

3

Дрожащими руками толкаю тяжелые двери кофейни. Меня чуть не сбивает с ног высоченный мужчина. Он держит в руках купленный кофе с таким видом, будто не знает, как именно сюда попал. Выходя, он что-то бормочет, но слишком тихо – не могу разобрать. Только когда он скрывается за углом, я понимаю: это Сэм, муж Кары, но без бороды.

Вдалеке еле слышно звучит песня Nothing But Thieves. Я не знаю, как она называется, но точно знаю, что это любимая группа Крега:

Останавливаюсь посреди зала и смотрю на Крега. Он закрывает кассовый аппарат. Мой рот невольно расплывается в улыбке. Крег поднимает взгляд, по лицу ничего не понять. Я в замешательстве. Он злится на меня? Он скучал? Помнит ли он обо всем, что произошло между нами?

– Я думал, ты уже отправилась на поиски менее дурацкой работы, – отмечает он, опершись на столешницу.

– Нет…

Внутри все обмирает. Сердце выскакивает из груди и падает к его ногам, что было бы не так уж плохо, если бы он не был таким отстраненным, готовым раздавить его каблуком ботинка.

– Но ты же не хочешь работать здесь? Чего же ты тогда хочешь?