– К тому же у тебя сегодня тренировка, а перед ней нужно хорошо подкрепиться, – напоминает мама и дает ей несколько долларов, а потом быстро отпивает кофе.

– Да, Энн, мама права! – театрально подтверждает отец.

Сестра прячет деньги в карман, а ланч-бокс – в рюкзак.

– Если что, скорми их голубям, – тише добавляет он.

Энн хихикает.

– Я все слышала, – ворчит мама, отряхивая жакет.

Папа часто шутит над кулинарными навыками мамы, но мы знаем, что он делает это не со зла. Мама целует папу в щеку, а потом и меня. Я крепко прижимаю ее к себе и долго-долго не отпускаю, чтобы почувствовать тепло ее тела и еле уловимый аромат духов, который папа дарит ей каждое Рождество. Я не вижу ее лица, но знаю, что она удивлена – я не любитель подобных нежностей.

– Удачи тебе, – шепчу я ей на ухо.

– И тебе. – Она высвобождается из объятий и заправляет выбившуюся каштановую прядь за ухо.

– Может, и правда в следующий раз посчитаем вместе? – спрашиваю я.

Ее брови ползут вверх.

– Ты ведь ненавидишь цифры.

– Ненавижу, – подтверждаю я. – Но это ведь и значит быть взрослым: держишь спину ровно, с умным видом произносишь «ставки федерального налога» и принимаешь многозначительный вид.

– Хорошо, – кивает она, а потом поворачивается к Энн и папе. – Я ушла, сегодня надо быть пораньше. – Цокот каблуков слышится до тех пор, пока она не выходит за дверь.

Папа складывает газету и прибавляет громкость радио, где играет песня Аврил Лавин Keep Holding On – одна из самых жизнеутверждающих песен моей жизни.