Все женщины в ожидании любимых – другие марсельские поэты, если, конечно, можно сравнить вульгарные позывы голода с возвышенной Песнью песней супруги-католички, мечтающей насладиться первым взглядом мужа, которого она не видела уже целых три месяца. Пусть все, кто любит и кому доводилось встречаться после тысячу раз проклятой разлуки, благоволят вспомнить о первом взгляде, который они бросили друг на друга: он говорит так много, что зачастую, когда любящие встречаются при посторонних, они опускают глаза!.. Оба боятся их поднять, ибо в глазах пылает огонь! Эта поэма, в которой любой мужчина не уступает Гомеру, в которой он кажется Богом любящей женщине, тем драгоценнее для женщины набожной, худощавой и угреватой, что у нее, в отличие от госпожи де Фиштаминель, нет возможности размножить ее в нескольких экземплярах. Для нее муж – это все!

Посему вы не удивитесь, если я скажу вам, что Каролина пропустила все мессы и не стала завтракать. Она изголодалась по Адольфу, и надежда увидеть его сжимала ей желудок. Она ни разу не вспомнила о Боге не только во время утренней и дневной мессы, но даже во время вечерни.

Она уже не могла ни сидеть, ни ходить: Жюстина посоветовала ей прилечь.

В половине шестого Каролина сдалась: она съела несколько ложек овощного супа и прилегла, приказав приготовить к десяти вечера тонкий вкусный ужин.

– Я, должно быть, поужинаю с мужем, – сказала она.

Эта фраза стала заключением страшных катилинарий[688], которые она провозглашала мысленно: она дошла уже до той стадии, когда марсельский поэт был готов взяться за кинжал; поэтому последняя фраза прозвучала очень грозно.

Адольф приехал в три часа пополуночи, когда Каролина спала глубоким сном; она не слышала ни коляски, ни лошадей, ни колокольчика, ни открывающихся ворот!..

Адольф приказал не будить супругу и улегся в спальне для гостей.

Когда утром Каролина узнала о том, что Адольф вернулся, две слезы выкатились из ее глаз: она в чем есть, позабыв о нарядах, бросилась в спальню для гостей; на пороге бессердечный слуга сообщил ей, что хозяин проделал две сотни лье и провел две ночи без сна, а потому просил, чтобы его не будили: он страшно устал.

Набожная Каролина резко толкнула дверь, но не смогла разбудить единственного супруга, которого даровало ей небо, и поспешила в церковь на благодарственный молебен.

Поскольку в течение ближайших трех дней хозяйка все время была не в духе, Жюстина с лукавством горничной возразила ей на один несправедливый попрек:

– Но ведь хозяин-то вернулся!

– Покамест он вернулся только в Париж, – возразила набожная Каролина.