Девятичасовая, десятичасовая и все прочие мессы пролетели за этими приготовлениями, которые для любящей женщины – все равно что один из геркулесовых подвигов.

Набожные женщины редко ездят к мессе в экипаже, и они правы. За исключением тех дней, когда стоит отвратительная погода и дождь льет как из ведра, негоже выказывать гордыню там, где надобно проявлять смирение. Между тем Каролина боялась повредить свой пленительный наряд, запачкать чулки и башмаки.

Увы! эти предлоги скрывали истинную причину.

«Если я буду в церкви, когда приедет Адольф, я не смогу насладиться его первым взглядом: он может подумать, что я предпочла ему мессу…»

Она принесла мужу эту жертву в надежде ему понравиться, а ведь предпочесть творение Творцу, мужа Господу – это выбор самый мирской! Ступайте в церковь, выслушайте проповедь, и вы узнаете цену подобного греха.

«В конце концов, – решила Каролина, вспомнив уроки своего духовника, – брак есть основание общества, а Церковь причисляет брак к таинствам».

Вот как слепая, хотя и законная любовь заставляет выворачивать наизнанку даже наставления религии.

Каролина отказалась от завтрака, но велела держать его готовым, так же как и сама она была готова в любую минуту встретить возлюбленного супруга.

Все эти мелочи могут показаться смешными; но, во-первых, так бывает во всех случаях, когда двое обожают друг друга или один обожает другого, а во-вторых, подобные изъявления нежности у женщины столь сдержанной, столь скрытной, столь почтенной показывали, что ради любви она готова забыть даже об уважении к себе, верном спутнике истинного благочестия. Когда госпожа де Фиштаминель пересказывала эту сценку из жизни богомолки, разукрашивая ее комическими деталями и разыгрывая так, как это умеют женщины светские, я взял на себя смелость заметить, что сценка эта есть не что иное, как Песнь песней в действии.

– Если хозяин не приедет, – сказала Жюстина повару, – не знаю, что с нами станется?.. Хозяйка швырнула мне сорочку в лицо.

Наконец Каролина услышала хлопанье кнута, столь знакомый стук колес, цоканье копыт почтовых лошадей, звон колокольчиков!.. О! теперь она уже не сомневалась, колокольчики решили дело.

– Скорей! скорей откройте ворота! Хозяин приехал!.. Да откроет кто-нибудь ворота?

И набожная женщина топнула ногой и оборвала звонок.

– Да ведь это соседи уезжают, – возразила Жюстина с живостью прислуги, знающей свои обязанности.

«Решительно, – сказала сама себе пристыженная Каролина, – больше никогда не буду отпускать Адольфа одного…»

Один марсельский поэт (то ли Мери, то ли Бартелеми[687]) признался однажды, что если лучший друг не приходит к обеду вовремя, он ждет его терпеливо в течение пяти минут, на десятой минуте ощущает желание швырнуть в него салфетку, на двенадцатой – призывает на его голову страшные бедствия, на пятнадцатой – готов нанести ему множество ударов кинжалом.