Каин встал.

- Не пойму я, чего ты тут толкуешь, милостивый государь Николай Петрович. Коли хочешь сперва надо мной натешиться, а потом меня, как беглого каторжника, взять - так грех тебе! Я уж стар, болен… когда прежней силы нет, всяк пнуть норовит! Попался бы ты мне двадцать лет назад - поглядели бы, кто над кем потешится!

- Сказано ж тебе - ступай с Богом! - Архаров также встал. - Хоть к Марфе, хоть в «Негасимку», хоть в самый Кремль. Гоняться за тобой не стану.

Каин медленно отступил к двери кабинета.

Распахнулась она сама. На пороге стоял Ваня Носатый и глядел на Каина, ухмыляясь.

- Вот ты каков, - произнес он. - Ваша милость, как велено - притащили! Заводить?

- Заводи, Ваня, - сказал Архаров. - Вот сюда, к стенке, станови.

Кондратий Барыгин, любимец Шварца, привезенный им еще из Санкт-Петербурга, загнал в кабинет троих связанных мужиков, от коих сам же старался держаться подальше, чтобы не нахвататься вшей - в тюремном сидении эта скотинка и у чистого человека заводится весьма быстро, а налетчики с Виноградного острова почитай что с начала Великого поста в бане не были. И пахло от них соответственно.

- Ну, Иван Иванович, на прощанье повернись-ка ты к этим молодчикам, дай им на тебя глянуть, - попросил Архаров.

Каин невольно повернул голову. И тут случилось нечто, для Архарова вовсе неожиданное. С диким криком «Он! Он самый!» все трое повалились на колени. Указать на Каина руками они не могли, руки у каждого были связаны за спиной, и потому указывали всклокоченными бородами.

Всякому, кто ведет следствие, приятно, когда предполагаемого преступника всенародно опознают его сообщники, но Архаров вдруг увидел лицо Вани Носатого. Ваня, казалось бы, ничуть не удивленный этими криками, стоял у той же стенки, что налетчики, и покачивал головой, при этом усмешка у него была весьма критическая.

- Он! Он, злодей! Он в санях приезжал! Он с атаманом шептался! Он хлеб и сало привозил! - наперебой докладывали налетчики, Каин же стоял, остолбенев и даже приоткрыв рот. Наконец он опомнился.

- Ну, ваша милость! Утешил! - крикнул он Архарову. - Самых голосистых, небось, выбрал!

- Ваня… - сказал Архаров.

Ваня Носатый не услышал - а лишь увидел движение губ. Нисколько не помедлив, он кинулся усмирять налетчиков - и в четыре оплеухи покончил с шумом.

- Прикажете увести, ваша милость? - обратился он к Архарову.

- Уводи, Ваня, - сказал обер-полицмейстер. Ваня посмотрел ему прямо в глаза. И если мысль через взгляд передается, то архаровскую мысль бывший каторжник прекрасно уловил. Это была безмолвная благодарность.