– Пиши в конце: «Я урод и козёл, и больше так никогда не буду». Что смотришь? Так и пиши, – закричал Колобов. – Число и подпись. Сиди и жди своего часа. Чистосердечное признание облегчает понимание, – заржал он в лицо доктору, потом снова натянул на себя маску злобы, свернул лист, собрал вещи и направился вон из кабинета.

– А…, – что-то хотел спросить доктор.

– Я вас вызову… позже, – и хлопнул дверью.

В коридоре у Колобова разыгрался истерический смех. Он шёл абсолютно счастливым и довольным, сам себя не узнавая. «Да чёрт с ним, пусть снится».

Из дневника практиканта.

Бывает так, когда при всём комфорте жизни, сидя в уютном месте, наполненном радостным теплом и уютом, ты где-то вдалеке слышишь тревожную музыку, на которую поначалу не обращаешь внимания, хотя её можно и не слышать вовсе, сделав погромче телевизор. Но нет… Она тем и вкрадывается в твоё сознание, что звучит очень тихо, задевая тем самым тонкие струны твоей души.

Откуда она? Что тревожит в ней? Она ведь очень красива, эта мелодия. Может, тем и трогает, что на фоне общей радости очень грустна, и тебе непонятно, зачем она звучит.

Тетрадь Наумова пропала, по крайней мере я её больше не видел, да и не спрашивал. Может, кончилась. Теперь он сам показывал мне свои шедевры на отдельных листах, иногда на обрывках. Всё было наполнено, казалось, каким-то душевным уютом.

Старые корабли

Ты знаешь, так часто случается,

Как только шумный день кончается,

Мне снятся ночью силуэты кораблей,

Сменяя паруса, красивые они плывут по небу синему,

В холодном мире звёзд, туда, где им теплей,

Они угрюмы и задумчивы,

От моря всё давно получено,