Варя быстро нашла те исторические песни, которые посвящались монархам российским. Я хорошо знал, что они были подделкой под настоящую народную песню. Выразительные средства донской песни сюда вставлены просто насильственно. И в самом деле, было трудно понять, как же такой знаток народного песенного слова и окрыляющих его мелодий взял их в сборник… Только ли преклонением перед обыденным фактом можно объяснить ошибку?.. Иногда я убежденно думаю, что подобные песни служили ширмой, оберегавшей настоящие народные песни от редакторов «Издания Войска Донского», от глаз войскового наказного атамана Войска Донского, по чьему распоряжению печатался первый сборник.

— Варя, ты мне из этих не играй… Сыграй лучше из песен «вольного люда», из тех, где бьется горячее сердце голытьбы… Любимую Пугачева — «Не шуми же ты, мати-дубравушка» или эту, что оплакивает гибель Разина:

Проиграв эту песню, Варя торопливо собралась и ушла в музыкальное училище, а я вернулся домой и с порывистой жадностью принялся за труд над расширением глав об исторических и военно-бытовых песнях.

«Патриотические чувства, любовь ко всему родному присущи историческим песням как нечто такое, без чего они не могли бы существовать и без чего их огромное художественное значение немыслимо… Эти песни своим содержанием легко опровергают ложную теорию о том, что в казачестве не было расслоения, что в станицах и хуторах Дона все были друзьями-товарищами и лихо делили поровну на брата!.. Песни о голытьбенных атаманах Степане Разине, Некрасове красноречиво говорят о том, что в канцелярии Войска, в его Круге хозяевами были так называемые домовитые казаки, и голытьба в заслугу ставила своим атаманам, что они в Круг и в канцелярии «не хаживали».

Военно-бытовая песня вобрала в себя все наиболее лиричное, наиболее эмоциональное. Она неразрывно связана с боевой походной жизнью казаков-конников. Для казака жить — значило быть в дозоре! Суровая необходимость кровно сроднила казака с конем. Конь, седло, шашка — эти слова в песне стояли рядом…

Беглецам от помещиков на Дон в битвах с внешним врагом земли Русской не раз приходилось идти под команду царских воевод. В таких походах казачий добрый конь вез на себе трех всадников — в седле сидел сам казак, а позади две смерти: одна смерть славная, достойная русского человека, — сложить буйну голову в схватке с иноземным врагом, другая, позорная, смерть — попасть снова в рабство к помещику.

Но любовь к родной земле, к родному народу была сильнее этих смертей. А уж если угроза крепостной неволи, как жесткая петля, перехватывала горло, голытьбенные атаманы поднимали стяги восстания и рубились насмерть с крепостниками…