И вот теперь, держа в руках Библию — книгу, отношение к которой у правоверного мусульманина должно быть чётким и ясным — он ощущал, как снова в глубине груди затлел тот самый уголёк сомнения. Признавая факт наличия Бога, Аслан совершенно не принимал того, что религия, как некий институт, может сообщить ему какое-либо откровение по вопросу его, Алкоева, веры. Иметь свою веру, эксклюзивную — это комфортно. И необходимость принимать и соглашаться с постулатами её отправления — кажется лишним. В сомнениях Аслан погрузился в чтение Книги…

И через час остановиться уже не мог.

В начале, Бог, требовавший не крови и мести, а любви и самопожертвования, показался ему слабым. Что это за Бог такой у русских?! Но далее, читая и вникая в историю жизни Христа, его крестного пути, деяний Апостолов, он проникался медленно приходившим к нему пониманием. Жертвы Иисуса, его искушения, чудеса, творимые им, его Заповеди — всё увлекало чеченца, и читая, он задумывался, сопостовлял с тем, чему учили его. Нет, это не было слабостью, это была Сила, величайшая сила, явленная однажды и не посрамлённая никем по сей день. Особо, чуть ли не до скупой слезы, расстрогала Аслана история Савла, известного как Апостола Павла, любимого ученика Христа. Не отдавая себе полного отчёта, Аслан сравнивал свою жизнь с его, ведь Апостол изначально был гонителем последователей Иисуса, но по слову его прозрел, и явил пример такого труда Богу, что аналогии и не сыскать. Заповеди Христовы также стали для него удивительным открытием: вот она правда, по которой должен жить любой человек, независимо от национальности, статуса, возраста. И вот ещё что понял Аслан: в основе своей, и Библия, и Коран учат практически одному и тому же — любви к Богу, любви к людям, доброй, праведной жизни. Так в чём же тогда разница? Почему, сколько себя помнил Аслан, ислам всегда противопоставлял себя христианству?! Если истина одна — её не может быть две, и правда с добром не раздвоится. И эта рознь — не от Бога, она от людей, из самых глубоких и потаённых пещер худой человеческой сущности. И не к Богу стоит воздевать руки, когда льётся кровь, а глядеть внутрь своего «я», поскольку зло обжилось именно там… Отрываясь на малое время от книги, чтобы обдумать, представить себе с закрытыми глазами тот или иной эпизод, Аслан снова возвращался к чтению.

Так прошла неделя — или около того. Прочитав от корки до корки Библию, Аслан жадно углубился в Жития Святых, труды подвижников церкви, наставления мирянам, выложенные на столике перед его ложем стариком Протасовым. К этому времени Христос для него стал уже вполне реальным, живым человеком, и мудрствованием о том, был ли он реально, жил ли — для Алкоева такого вопроса уже не стояло. Он даже не задумывался о нём ни разу, он просто читал, воспринимая прочитываемое крайне серьёзно. Глубины древней православной религии потихоньку становились понятными, странные и непонятные вещи — ясными и определёнными. По мере вживания в этот мир, болезнь Аслана медленно отступала, кашель, изводивший его в первые дни пребывания тут, терзал всё меньше, а тут и стих. Несколько дней назад Аслан удивлённо осознал, что вывихнутое при аварии плечо уже не болит, сустав вполне свободно движется, и, что странно, первой реакцией на это открытие было благодарение Богу: