Невзирая на отсутствие аппетита, Алкоев заставил себя съесть всё, и тарелку хлебом подтёр. Прожевав его, в изнеможении откинулся на подушку. Желудок с непривычки урчал, булькал. Накатывала послеобеденная истома… Пытаясь бороться с нею, а в её лице, если можно так сказать, и с самой болезнью, Аслан взял в руки книгу. Толстая! А текст мелкий… Что там говорил дед Сергей? Новый Завет, с него начинать? Ну так вот он. Пролистав книгу до нужной страницы, Аслан удивился — Ветхий-то побольше будет, а Новый — меньше четверти Библии всего. И начал читать…

Читал по-русски Аслан хорошо. Да и говорил на нём свободно, в отличии от большинства своих земляков. Спасибо отцу — тот ещё в школе требовал от сына, чтобы оценки по русскому меньше «пяти» домой не носились. За «четвёрки» — уже наказывал. Понимал отец, что без знания языка гнить в горах сыну всю жизнь. Уже в пятом классе заставлял его читать книги русских классиков и учить наизусть стихи Пушкина и Лермонтова. Напряжённая учёба в школе принесла свои плоды в юности — Аслан поступил в московский Институт стали и сплавов, и, наверное, закончил бы его, но… СССР закончился раньше. И началось…

Аслан изучал Коран уже в трезвом возрасте. Так уж вышло, что его семья не была особо набожной. Но и атеистов в ней откровенных не было, получилось так: вроде правоверная семья, но — без энтузиазма. Семейное отношение к исламу передалось и Аслану. Того огонька, а то и всепожирающего пламени, пылавшего в глазах его сверстников, а далее, и однополчан, у Алкоева не было, и имамы, реально участвовавшие в так называемой войне за свободу, стреляли недовольными взорами в спину молодого боевика. А всё было подчинено исламу, без намаза шагу не ступи. И Алкоеву, старавшемуся тщательно скрывать суть своего отношения, всё это было не по нутру. Но живя с волками, приходится и выть по-волчьи. Чем дальше Аслан погружался в жизнь рядом с ваххабитами, тем прочнее входил в неё и ислам. С какого-то момента стало естественным предварять каждое дело обращением к Всевышнему, и Алкоев с удивлением обнаруживал, как в сердце поселился покой и понимание правильности выбранного пути. Пути правоверного воина. В те дни Аслан изучал Коран и толкования каждый день, но эти книги всегда были слишком сложными, слишком непонятными для него. Искренне пытался разбираться, даже учил наизусть, но — каждому своё. Стать фанатиком веры — был, видимо, не его путь. Затем всё закрутилось, завертелось в жизни Аслана. Переход на сторону федералов, служба в команде Ямадаева, потом — у самого Рамазана… Ростки веры, давшие было скромные плоды, понемногу завяли. Но главное — вера в Бога, Всевышнего, Аллаха — в душе Аслана осталась. Но это была его личная вера, свободная от каких-бы то ни было догматов. Такая, какой он её ощущал. Это было понимание наличия и влияние на него, Аслана Алкоева, великой, неведомой силы извне, которая вела его по жизни, помогала, поддерживала, оберегала. Были дни, когда сомнения в её существовании наваливались на него и увлекали в бездны безверья, пустоты ничего. Затем сменялись они искренним, живым влечением к ней, и тогда Аслан старался жить правильно, не творить ничего плохого, быть радостным и помогать людям. Такая вот каша была внутри Аслана Алкоева до той ночи, пока старый, терзавший его вопрос не получил ответ из уст неведомого ночного посетителя. И кто знает, чем бы закончилась эта болотно-лесная одиссея Аслана, не услышь он его?!