– Расскажите, как вы привели лодку в безопасное место, капитан Кармоди.

А когда та же самая любопытная воображала спросила капитана Кармоди, как он сам попал на этот плот, Николас Левертов, поскольку мистер Стюбинс всяко не стал бы отвечать, переключился на Алису – свою мать, уточнил он, чтобы все знали, – спросив, волновалась ли она за своего мужа во время его таинственного отсутствия.

– Кармоди плавает как пробка, – отвечала Алиса, глядя прямо на женщину из «Пипл», – его не потопишь и торпедой.

Мастерски, снова отметил про себя Кларк Б. Кларк: стоя перед рядом экранов в позе небрежного почтения, он наблюдал, как пресс-конференция сдувается, приближаясь к невыразительному финалу. Ник свернул ее длинным списком предыдущих кинодостижений и наград Стюбинса, а если у кого-то остались вопросы к главным участникам этого жуткого приключения со, слава богу, счастливым концом, можно задать их позже, во время фуршета на «Чернобурке», который студия приготовила для прессы, для всех, кто проявил столько терпения, деликатности и понимания: бесплатный бар, свежайшие суши, вход свободный по предъявлению аккредитационной карточки. Все захлопали, зашевелились, замелькали улыбки, удовлетворенные и выжидательные одновременно, как после семинара по улучшению самооценки. Просто мастерски. Бей, топчи, но без синяков. Ник был гением тайной политики и подковерных игр. Невидимый кнут и улыбающийся рот. А кто первым заметил этого гения Чернобурых Дел? Этого принца Quid Pro Quo?[68] Кларк Б-как-Беззаветный Кларк – вот кто. В первый же день, когда Ник появился в студийном кафетерии со своей хромированной харизмой и полным мешком химических трюков, я оценил его таланты. Сколько мелких боссиков лишь улыбались ему с видом «отгребись, дружок»: очередной чмо-дилер, сегодня высоко, завтра далеко. Почти все они теперь боссики с приставкой «экс». Зато они узнали, что Николас Левертов – не чмо; он ловкач, липучка и ложка-от-чашки. Особенно от чайной чашки. Он привозил скут, но не просто зам, а оба пакетика – черный и зеленый. И это в те времена, когда невозможно было найти курьера с обеими частями смеси. Были зеленые курьеры и черные курьеры, на верхушках летали жирные мухи, пониже, например на Ла-Синеге, копошились тощие черви, но жесточайшая традиция предписывала каждому мешочнику держаться стороны дороги своего цвета. Вот почему картели так долго использовали возил и носил – эти парни уже были приучены к системе улиц с двумя тротуарами. Так что если возникала нужда пополнить запас, приходилось иметь дело с двумя разными ишаками, обычно с мексикано-азиатом и немцем, никак друг с другом не связанными. Ничто так не выводило из себя, как полный карман немецкого зеленого чая, который уже прожег в нем дырку, пока другой карман томится от пустоты – днями, неделями и месяцами в ожидании какого-нибудь косоглазого из города на букву Т с грузом черного. И тут является Ники и соединяется с обеими сторонами скутовых операций, и никто не понимает, как ему это удалось. «Нет лучшего места для контактов, чем тюрьма, – только и объяснял он обожателям, что вскоре повадились в наш факс-кабинет по нескольку раз в неделю, – и нет лучшего места для связей, чем Анонимные Нарки».